Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки - [146]

Керем-уста и без ее слов яростно расправлялся с Рюстемом. Хватал за волосы, приподнимал — и бил. Швырял наземь — и бил. Окунал в море — и бил. Рюстем походил на грязное и мокрое чучело. В тумане, пронизанном неоновым светом, в нем трудно было признать человека.

Наступило утро. По всей Флорье и вдоль железной дороги распустились цветы акаций. Под их розовеющим снегом не было видно ни веток, ни листьев, ни стволов.

Рюстем долгое время молчал. Наконец с трудом выдавил:

— Я проголодался, уста. И вина хочется выпить. Не убивай меня, лучше угости завтраком… Не только наш махалле, весь Стамбул говорит, что ты отослал свою жену в Германию. Сам выправил ей бумаги. Зачем же срывать зло на мне?.. Я проголодался, уста. И так хочется выпить. Угости же меня завтраком… У твоей жены родился ребенок в Германии. Неужели один только ты этого не знаешь?

Керем-уста долго еще пинал Рюстема, этого паршивого пса, подонка, развратника. Три раза швырял его в море, но каждый раз Рюстем выбирался на берег. И все усмехался. Лица на нем нет, будто и неживой он, а все усмехается. В конце концов он так и остался бы на дне, где играл неоновый свет, если бы уста его не вытащил…

— Пожалел я тебя, сукин сын, валлахи, пожалел, не то отправил бы тебя на тот свет. Кто тебе сказал, что у моей жены ребенок? С кем она его прижила? Уж не с Халимом ли? Они ведь туда вместе поехали. Стало быть, надули меня, дурака этакого? Скажи, Рюстем. Хочешь, руки-ноги тебе поцелую, только скажи. И почему я не отговорил Нериман, сам не знаю… Помоги мне, Рюстем. Уж я тебя отблагодарю. Построю тебе дом рядом с собой. Хочешь, возьми эту рыжую. Я ей накажу, чтобы больше не думала о самоубийстве. Не все же тебе слоняться под дождем, поживи в тепле и сухе.

После долгих упрашиваний Рюстем ответил:

— Говорят, у тебя сын красавчик. Только чернокожий. С черными глазами и курчавыми волосами. Видел негров-американцев? Парни стройные, поджарые, но почему-то все печальные. Редко-редко сверкнут зубы в улыбке. Вот такой и у тебя сынок, валлахи-билляхи!

Уже наступило утро. Открылась соседняя кофейня.

Керем-уста был смертельно измучен. Мокрая одежда холодила тело.

В его садке было множество огромных розоватых рыбин. Уста вывалил их на гальку, под уже начинающее припекать солнце. Судорожно открывая и закрывая рты, топорща усы, запрыгали дорады. Они сразу словно вылиняли, поблекли. Керем-уста побросал их всех в море. Рыбины поплыли вверх животами. На душе у него стало еще паскуднее. Нестерпимо болели налившиеся кровью глаза. Глотка горела, будто ее опалило огнем.

На мосту сушил свои голубые нейлоновые сети Леон-уста.

— Правда ли это, Леон-уста? Правда ли, что у меня ребенок в Германии? И кто же его отец, уж не Халим ли?

Леон-уста погладил кудрявую бороденку, устало поднял черные ресницы:

— Мало ли что говорят люди, Керем! Можно ли всему верить? Слышал я, что у Нериман родился сынок. Не все ли равно, кто его отец: ты ли, Халим, или холостяк Али, или цыган прохожий, или шах-падишах? Важно, что родился ребенок. А детей обижать нельзя. Кто бы ни были их отцы. Мальчик красивый, с курчавыми волосами. Нериман, сам понимаешь, какого-нибудь замухрышку не родит. Уж если что-нибудь делает, то как следует. А ты, смотри, не натвори глупостей. Чей бы он ни был, прими ребенка как своего. Покажи, что ты не эгоист. И возьми себя в руки, а то у тебя такой вид, будто ты свихнулся.

— Ну и советы же ты мне даешь, нечестивец! — вскинулся Керем-уста. — А еще старый товарищ!

Леон-уста ничего не ответил, только усмехнулся.

Тут как раз подошел Кара Мехмед-ага.

— Скажи мне хоть ты, Кара Мехмед-ага. Умоляю тебя. Заклинаю всеми рыбами морскими: и дорадами, и сарганами, и меч-рыбами. Скажи мне.

Расплавленным золотом разливалось над ними небо. И в этом расплавленном золоте невесомо плыл большой самолет. Внезапно он превратился в яркую лучистую звезду. Звезда тут же погасла. Белая тропа рассекла море надвое. А чуть погодя, стремительно пожирая сверкающее пространство, самолет с ревом пронесся над деревьями Флорьи и приземлился в ешилькёйском аэропорту.

— Ах, Кара Мехмед, ах, Кара Мехмед, лучше бы не приезжал я сюда, в эту Флорью. Лучше бы не приезжал. Тогда и беда не обрушилась бы на мою голову, не погас бы мой очаг. А знаешь, из-за чего все случилось? Из-за этих чертовых помидоров!

И он подробно рассказал, как и почему он поселился в этом уголке между Флорьей и Менекше. Произошло это так: как-то поздней осенью Керем-уста встретился в Кыналы с Хамалом Решидом. Этот Решид тридцать лет работал носильщиком в Стамбуле. Родом он был из Вана. Раз в несколько лет его охватывала такая тоска по родимым краям, что он покупал ишака и, гоня его перед собой, отправлялся в свой Ван. Таким же путем возвращался и обратно.

— Гляди, какие помидоры, — сказал Решид Керему-уста. — Я таких еще сроду не видывал.

— И я тоже не видывал, Решид-ага.

— Послушай, Керем, я каждый год краду их по кустику и сажаю на своем огороде.

С этого все и началось. Керем-уста тоже украл один кустик и, чтобы его вырастить, поселился в ложбине между Флорьей и Менекше.

Через несколько дней рыбак Хасан встретил Керема-уста с револьвером в руке.