Легенда Эмёке - [14]

– Нет, – сказала она, – мы должны загадать что-нибудь полегче, чтобы те из нас, кто играет в эту игру впервые, поняли, в чем ее суть. – (Учитель и жена директора магазина еще раньше заявили, что этой игры не знают. Это было вполне вероятным для жены директора, но не для учителя. Я посмотрел на него: он выглядел, как толстяк, внезапно вовлеченный в детские догонялки и знающий, что отдан на милость и немилость худым из компании и осужден тяжело и хрипло пыхтеть в кругу человеческих тел, пока кто-нибудь не сжалится над его беспомощностью и не даст себя схватить. Но учитель лгал. Совершенно явно и очевидно. Он знал эту игру, но не любил. Я же знал, почему некоторые не любят ее. Не толстяки, а люди медлительные в иной сфере. Учитель нервничал. Потом заметил, что все на него смотрят, и предложил загадать свой чемодан – чтобы только что-то сказать.)

– Нет, – сказала жена техника. – Это слишком легко. Давайте загадаем ему курортный стол для пинг-понга.

Позвали техника, и тот начал с вопроса о конкретной или абстрактной природе этого объекта.

– Это конкретное, – ответила его жена. При этом учитель сразу кивнул. Жена директора с вопросительной улыбкой посмотрела на жену техника. В глазах ее было столько же интеллекта, сколько в глазах учителя. Но без нервозности, только удивленное неведение.

– Это в Чехословакии? – спросил техник.

– Да, – хором ответили учитель, жена директора, стиляга и жена техника.

– В Праге? – спросил техник.

– Нет, – ответил хор, из которого в этот раз выпал учитель.

– Это находится в К.? (К. было местом, откуда мы выехали и где находился курорт.)

– Нет, – ответил быстро учитель.

– Но ведь да! – прикрикнула на него жена директора с удивленной улыбкой. – Ведь мы же договорились, что это…

– Ч-ш-ш, госпожа М.! – воскликнула жена техника. – Да, это в К., – сообщила она мужу.

– Так зачем же вы сказали «нет»? – спросила жена директора магазина готового платья рассерженным голосом наивного человека.

– Я только хотел его запутать, – сказал учитель.

– Этого нельзя делать, господин учитель, – сказала жена техника. – Ведь игра потеряет смысл.

– Но так было бы интереснее, – сказал учитель.

– Где уж! – сказала жена техника. – Суть этой игры именно в том, что мы должны отвечать правильно, однако нельзя задавать прямые вопросы. И все зависит от того, насколько умело человек задает вопросы.

– Но если его немного запутать, будет забавнее, – сказал учитель.

– Хитрый вы какой! Как же после этого отгадывать? – вмешался стиляга. – Посмотрим на вас, когда вы будете на его месте!

– Играем дальше, – сказала жена техника.

– Это находится в здании курортного центра? – продолжил техник и потом несколькими искусными вопросами уверенно назвал загаданное. Непосвященному это могло показаться чуть ли не ясновидением, хотя здесь были только отточенная долгой практикой логика и инстинкт опыта. И все же некоторые поражались.

– Какой вы умный, господин Н.! – воскликнула жена директора магазина.

– Особого ума здесь не нужно, – скромно ответил техник. – Надо лишь правильно ставить вопросы – от общего к частному, вот и все.

Потом за дверь отправили стилягу. Я предложил загадать для него трубу Луи Армстронга. Раздались голоса «против»: жена директора магазина не знала, кто такой Луи Армстронг, но учитель, который также его не знал, предложение поддержал. На большинство вопросов отвечать пришлось мне самому. Туманный мозг стиляги не нашел прямого и легкого логического пути к цели, но, когда он определил приблизительную величину предмета и задал осмысленный вопрос, можно ли с ним что-то делать, когда ему пришло в голову спросить, не в Чехословакии ли это находится, а потом – на нашей ли планете, и, наконец, третьим вопросом он определил эти категории, спросив, не в Америке ли (а кроме Чехословакии, где он вынужден был жить, и земного шара, где были вынуждены жить все мы, он знал, любил и интересовался лишь одним городом на свете) – его внезапно осенило, или, скорее, главный из его интересов внушил ему вопрос: он спросил, можно ли на этом играть. Когда он услышал «да», он все понял. Точной логикой, которая исходила из его иерархии жизненных ценностей и преданности им, он определил, что это медный инструмент, что музыкант – негр, и затем победно и почти набожно произнес это имя, словно провозгласил длинный, вызывающий священный трепет аристократический титул: Луи Сачмо Диппермаус Армстронг.

Я взглянул на учителя. Он посматривал на часы и молчал. Когда стиляга закончил, учитель хрипло предложил сыграть во что-нибудь другое.

– Ну уж нет! – заносчиво ответил стиляга. – Сначала все должны смениться.

– Конечно, – сказала жена директора магазина готового платья.

– А не пойти ли сейчас вам, госпожа М., а? – сказала жена техника.

– Мне? – отозвалась жена директора.

– Вам.

– Но я не умею! – воскликнула толстая дама.

– Так ведь в этом нет ничего сложного, – сказала жена техника. – Вы легко все поймете.

– Ой, я не смогу! – сказала толстая дама и поднесла руки ко рту. – Куда там! Я не сумею.

Она вертела головой в паническом страхе простых женщин, которые неколебимо убеждены в своей глупости и ничего не знают о мудрости жизни, которая в них же заключена. Все начали ее уговаривать. Толстая дама качала головой, потом начала таять.