Легче воспринимай жизнь - [2]

На первый взгляд, ей было лет двадцать с небольшим, но лицо уставшее, без жизни, и говорила она с какими-то старческими интонациями. Нейлоновая куртка топырилась на ее животе, и Йонас подумал, что она беременна.

В амбулатории уже были фельдшер и сестра. Сестра уложила халат, фельдшер варил кофе.

— Кофе на дорогу?

— Я уже.

Сестра засмеялась:

— Вы еще не «уже». Кофе вы сварили, правда, налили в чашку, но не выпили. Вот оно.

— Каждый день то же самое. Это уже порок… Самое интересное, что пока не обнаруживаешь, что кофе еще не выпил, чувствуешь себя бодро, приподнят тонус.

Закурил. Стал пить холодный кофе. Стоя полистал амбулаторный дневник. Видел, как женщина открыла дверцу автомобиля и неуклюже залезла на заднее сиденье. Где-то вдали заревели машины. Наверно, тракторы готовились в поле. Вдоль улицы пробежала овчарка. Зазвонил телефон.

— Здравствуйте, президент, — сказал Йонас. Сестра фыркнула.

— Еду уже… Сделаю только укол вашей жене. Особа эта уже пришла. Свою беременность она только что завалила на заднее сиденье… Конечно, отвезу.

Сестра снова фыркнула и, чтобы не захохотать, прикусила отутюженный рукав халата.

— Нет, я не уверен. Может, у нее от природы такая форма живота. Я просто так сболтнул. Минут через пятнадцать могу быть на дороге. — Йонас поставил чашку из-под кофе в раковину. — Что с вами, сестра?

Пухлые плечи сестрички тряслись от смеха. Она выключила утюг и убежала в соседнюю комнату.

— Что с ней? — спросил он фельдшера.

— Председателю вы врубили как следует. Думаю, он сейчас чихает. Эту новенькую, что вы назвали беременной, он привез откуда-то и устроил в контору. Не без интересов, надо полагать. Услышать, что она беременна… Это вы хорошо придумали!

— Фельдшер, от злоупотребления лечебным спиртом не по назначению ваши мысли работают лишь в одном направлении…

— В главном направлении, — сказал фельдшер. — Признаюсь… А по поводу спирта, доктор, я скажу, что легче всего обидеть простого советского человека, особенно, если он еще твой подчиненный. Вашего спирта я не трогаю, пусть он хоть выдохнется.

— Кончили, — буркнул Йонас. — Не затевайте дискуссий.

— Я волен делать, что мне хочется, что мне приятно и полезно.

— Вы прогуливаете каждый третий день, — вспылил доктор. — Вы прогуливаете, а я вас покрываю…

— А у меня квартиры нет! Я живу у вдовы Виктории на чердаке!

Йонас мыл под краном чашку, фельдшер смотрел, как закипает его кофе и разливается по плите. Вошла сестра. Она выключила плиту и взяла чашку из рук доктора.

Йонас сказал сестре:

— Сегодня процедуры для стариков. На вызовы отвечайте, что буду после четырех. Счастливо.

Машина с ревом подъехала к дому председателя, которого, с легкой руки доктора, многие называли «президентом».

Игла уже кипела на плите. Жена президента, по прихоти родителей названная Розой, была в халате, но уже причесанная и накрашенная.

— Не позавтракаете? — спросила доктора.

— Благодарю. Уже.

Отбил кончик ампулы. Роза легла на диван и уткнулась лицом в рукодельную подушку.

— Пожалуйста, — сказал доктор.

Она застонала. Было видно, как краска полилась по щекам.

— Господи, как я стесняюсь, — сказала Роза.

Лет ей было не больше тридцати. Так, по крайней мере, она выглядела. Не была изящной и стеснялась избытка своего веса. Стеснялась и одновременно выставляла напоказ, видимо, смутно надеясь, что пышность ее плеч и рук имеет свою привлекательную сторону.

— Каждый раз одно и то же, — говорила женщина, и было видно, в этот час она искрение ненавидела свою закомплексованность.

Она сама подняла полы халата. «Господи». Йонас куском ваты помазал мягкость. Взял иглу.

— В театре и в кинофильмах доктор в таких ситуациях говорит пациентке: «Уважаемая, я не мужчина, я доктор».

Она почувствовала, как игла вошла в тело, и, хотя не чувствовала боли, сморщилась и вздохнула.

— Простите, что я вас заставляю это делать, но ваша сестра, она убийца… Помните, какая была опухоль и две недели я спала на животе.

— Она ошиблась лекарством. — Доктор улыбнулся и убрал из тела иглу. — Она хорошая сестра. Следует ей простить.

Доктор помыл руки.

— До свидания.

— Вечером мы вас увидим? — Роза проводила его до дверей веранды. — Хозяину сегодня сорок один годик.

— Обязательно, — сказал Йонас. — Скажите, ради бога! Вторую неделю я ежедневно пишу в блокнот: «Подарок президенту» — и ничего не могу добыть.

Взгляд Розы растерянно блуждал по сторонам.

— Он же думает, что у него решительно ничего нет. Скажем, ему необходима жена, достойная его.

— Роза!..

— Жена, которую он любил бы. Не она его, понимаете, а он ее. Не можете добыть такое чудо из космоса или из тюрьмы, или, может быть, такое найдется среди наших общих знакомых? Вы так трогательно смотрите на меня. Хотите мне помочь и не знаете как? Я, кажется, сегодня вечером…

Она ушла, оставив его на сквозняке в дверях с растерянной, чтобы не сказать глупой улыбкой на лице.

Ехали молча. Он нервно крутил руль, объезжая рытвины и ямы на дороге. Потом услышал в машине голос собаки. Не ворчание, не чавканье, а именно голос. На коленях женщины, сидевшей на заднем сиденье, лежала собака — собачонка. Рыжая дворняжка с оборванным ухом глядела на женщину и говорила. Женщина, видимо, понимала, потому что улыбалась собаке и ворчала ей в ответ.