Ледяные руки - [27]

— Вот отчего у вас были такие холодные руки, — заметил Мейсон.

— Да. Я надеялась, быстро согреются… Не представляя, насколько руки закоченели.

— Таким образом, подумав о ярлыках на контейнерах, о пятнах крови, об отпечатках пальцев вы решили, забрать коробки со льдом, если следить за вами не станут?

— Да.

— И как вы собирались избавиться от них?

— Запихать в мешок с грузом и утопить в самом глубоком пруду на ферме. Надо ведь было как-то уничтожить отпечатки. Я знала, что полиция в конце концов обнаружит эти злополучные коробки, и не дай Бог, в моей машине. Но все равно я вынуждена была идти на риск.

— Вы нашли все десять коробок?

— Да.

— И те, на которых была кровь?

— Да.

— Что произошло дальше?

— Неожиданно прямо мне в глаза ударил ослепительный свет, а голос сзади произнес: «Полиция! Не двигаться!»

— И что ж вы сделали?

— Закричала… В жизни не испытывала ничего подобного. Чуть не сошла с ума, так перепугалась.

— Понятно, — сказал Мейсон. — Вас поймали на месте преступления. Вы испытывали чувство вины. Вы пытались оправдаться. Итак, что же вы говорили?

— Я ничего не могла сказать. Хотела что-нибудь придумать… Готова была правую руку отдать на отсечение за хорошую выдумку, а в голову ничего не приходило, хотя речь шла о моей жизни. Я угодила в ловушку, но ни слова не произнесла в оправдание.

— Вполне естественная реакция, — заметил Мейсон. — Но они ведь на этом не успокоились? Они, конечно, продолжали давить на вас, требуя объяснений. Они наверняка спрашивали, что вы делаете у мусорного бака. Они уверяли, что их вполне устроит любое объяснение, лишь бы вы оправдались, потому что они прекрасно знают по опыту: многие кажутся виновными в преступлениях, которые они не совершали, а на самом деле их поведение объясняется весьма простыми и логичными причинами.

— О, мистер Мейсон, — воскликнула она. — Вы в точности повторяете все, о чем они говорили. Откуда вам это известно?

— Обычный стиль их работы, — ответил Мейсон. — Как же вы оправдывались?

— Мне нечем было оправдаться, нечего было сказать. В конце концов я взяла себя в руки, заявила, что мне все равно не верят и не будут верить, а раз так, пусть разговаривают с моим адвокатом.

— Но они от вас не отстали?

— Нет, не отстали. Потом посадили в автомобиль, доставили в тюрьму, опять допрашивали много часов подряд.

— Как вы себя вели?

— Молчала. Дошла до точки. Я поняла, чем больше скажешь, тем хуже будет. И решила вообще ничего не говорить. Наверное, я поступила неправильно.

— В сложившихся обстоятельствах вы сделали лучшее, что только могли сделать, — ответил, хмурясь, Мейсон. — А теперь скажите, почему вы сделали ставку именно на Даф-Боя, откуда черпали информацию?

— Я не пользовалась никакой информацией.

С усталым видом человека, которому все осточертело, Мейсон встал.

— Ладно, Нэнси, — сказал он, — я так и полагал, что наши пути разойдутся. Слишком часто вы меня обманываете. И хотел бы отметить, обманщица из вас никудышная.

— О, пожалуйста, мистер Мейсон, поверьте, — в отчаянии воскликнула она, — я говорю правду. На этот раз чистую правду.

— Не прикидывайтесь дурочкой, — отрезал Мейсон. — Вы располагали убедительными данными об этой лошади. Она никому не внушала доверия, ни один знаток закулисных подробностей не ожидал ее победы, иначе выигрыш не достиг бы таких размеров. Когда молодая женщина с материальным положением, как у вас, ставит вдруг пятьсот долларов, она руководствуется отнюдь не наитием.

Мейсон направился к двери.

— Подождите, мистер Мейсон. Подождите… Я все расскажу.

Адвокат остановился, обернулся, выжидая.

— Не было никакого наития, мистер Мейсон. И не было ничьей подсказки. Я просто… просто ставила на него, потому что… Ну, разве вы не понимаете? Это была единственная лошадь, на которую я могла ставить.

— Нет, я не понимаю, — откликнулся Мейсон.

— Я не хотела рассказывать, мистер Мейсон, потому что это отразится на третьих лицах…

— Давайте, давайте, — поощрил ее Мейсон.

— Это Род, — выпалилала она.

— Род? — переспросил Мейсон. — Ваш брат?

— Да. Он… Он присвоил несколько тысяч долларов и никак не мог выпутаться, а тут еще кто-то пронюхал про это.

— Кто? — спросил Мейсон.

— По-моему, Холстед, бухгалтер. Точно не знаю.

— Как вы узнали, что ваш брат присвоил деньги?

— Он сам мне признался. Он позвонил по телефону, попрощался. Сказал, что в следующий раз я увижу его, по всей видимости, в тюрьме.

— А зачем ему понадобилось прощаться? Чего он хотел?

— Откуда вы знаете, что он чего-то хотел?

— Догадался, — ответил Мейсон. — Так чего же?

— Он хотел… денег.

— Сколько?

— Чтоб покрыть недостачу.

— И вы дали?

— Нет. Не было у меня таких денег. Все, чем я располагала, до последнего цента, — пятьсот долларов в банке. Вообще-то там было четыреста семьдесят пять, но с последней получки я сэкономила еще двадцать пять долларов, чтоб округлить сумму. Я поклялась не трогать эти деньги ни при каких обстоятельствах.

— Что ж вы сделали?

— Единственное, что могла сделать девушка в моем положении. Отправилась на скачки и поставила на ту лошадь, которая сулила наибольший выигрыш. На любую, первую попавшуюся, лишь бы ставка окупилась.