Ледяной замок - [4]

— Ты сюда насовсем? — быстро спросила она: этот-то вопрос, пожалуй, безопасный. Или тоже опасный? Наверное, нет, но ведь никогда нельзя быть уверенной.

— Да, я буду здесь жить, — ответила Унн, — у меня никого на свете не осталось, кроме тети.

Снова воцарилось молчание. Наконец Унн спросила испытующе:

— Почему ты меня о маме не спрашиваешь?

— А? — Сисс отвела взгляд и уставилась в стену, как будто ее уличили в чем-то нехорошем: — Не знаю.

Вновь встретилась взглядом с Унн. Не могла иначе. И на вопрос нельзя было не ответить: Унн спрашивала о том, что для нее очень важно. Запинаясь, Сисс произнесла:

— Ну, потому что она умерла этой весной. Мне так говорили.

Унн сказала четко и громко:

— Мама не была замужем. Поэтому-то здесь и нет никого…

Она умолкла.

— Сисс кивнула. Унн продолжала:

— Весной мама заболела и умерла. Проболела всего неделю. И умерла.

— Вот как…

Хорошо, что эти слова уже сказаны. В комнате стало словно легче дышать. Все соседи знали то, что сейчас рассказала Унн, тетя ее говорила об этом — и о многом другом, когда Унн приехала сюда весной. Разве Унн это не известно? И все же сейчас, когда завязывается их дружба, об этом нельзя было не сказать. Но это еще не все. Унн спросила:

— Ты знаешь что-нибудь о моем папе?

— Нет!

— Я тоже ничего — кроме того, что мама рассказывала, самую малость. У него была машина.

— Наверное.

— Почему ты так говоришь?

— Ну… у многих ведь есть машины.

— Да, конечно. Я его никогда не видела. У меня только тетя осталась. Я буду всегда жить у тети.

Да! — подумала Сисс. Унн всегда будет здесь жить. У Унн ясные глаза, от которых ей, Сисс, как и в самую первую их встречу, не оторваться.

Больше о родителях не говорили, отца и мать Сисс даже не упомянули. Сисс была уверена, что Унн все о них знает: они живут в хорошем доме, у отца хорошая работа, ни в чем они не нуждаются, так что, собственно говоря, рассказывать-то нечего. Унн и не задала ни одного вопроса. Как будто это у Сисс не было родителей, а не у Унн.

Но о братьях и сестрах она вспомнила.

— Сисс, а братья или сестры у тебя есть?

— Нет, я одна.

— Это хорошо, — сказала Унн.

Сисс вдруг поняла, что значат слова Унн: она будет здесь жить всегда. Их будущая дружба открылась ей, словно уходящая вдаль ровная дорога. Произошло что-то очень важное.

— Ясное дело, хорошо. Тем больше мы сможем видеться.

— Мы видимся и теперь каждый день в школе.

— Это-то конечно.

Обе коротко рассмеялись. Им стало вдруг легко. Все идет так, как должно идти. Унн сняла зеркало, висевшее на стене рядом с кроватью, и, сев, положила его на колени.

— Иди сюда.

Сисс не поняла, что сейчас будет, но присела рядом с Унн на край кровати. Они взялись за зеркало, каждая со своей стороны, и подняли его. Молча, почти щека к щеке.

Что они видят?

Через мгновение они забыли обо всем на свете.

Две пары глаз. Искорки и лучи под ресницами. Заполняют собой все зеркало. Вопросы — они вспыхивают и снова гаснут. Я не знаю: искорки и лучи, искорки и лучи от тебя ко мне, от меня к тебе, от меня к тебе одной — в зеркало и обратно, и нет ответа на вопрос, что это, нет решения. Твои алые пухлые губы, нет, это мои, а как похоже! И волосы такие же, и искорки, и лучи. Это мы! И ничего мы тут не можем поделать, это все словно из иного мира. Изображение дрожит, расплывается, вновь делается резче, нет, резче оно не делается. Улыбающийся рот. Рот из иного мира. Нет, это не рот, это не улыбка, что это, никто не знает, это лишь ресницы, поднятые над искорками и лучами.

Они опустили зеркало и, растерянные, красные, посмотрели друг на друга. Глаза у них сияли, они словно слились воедино, это был непостижимый миг.

Сисс спросила:

— Унн, ты это знала?

Унн спросила:

— Ты тоже это видела?

Вдруг возникшая было легкость исчезла. Унн охватила дрожь. Обе замолчали, приходя в себя после того удивительного, что произошло.

Потом одна сказала:

— Наверное, ничего и не было.

— Конечно, ничего не было.

— Но странно.

Разумеется, что-то было, и оно никуда не делось, они просто пытались отодвинуть его. Унн повесила зеркало обратно и спокойно села на место. Обе молчали и ждали. Никто не дергал запертую дверь, желая войти к ним. Тетя решила не тревожить их.

Унн сидела очень спокойно, но Сисс следила за ней и видела, что спокойствие это напускное. Вдруг Унн сказала, как бы искушая:

— Слушай, давай разденемся!

Сердце у Сисс прыгнуло, и она уставилась на Унн:

— Разденемся?

Унн словно искрилась.

— Да. Просто разденемся. Ведь интересно, правда?

И тут же сама начала раздеваться.

— Конечно!

Сисс эта затея тоже сразу же показалась интересной, и она быстро начала снимать с себя одежду. Наперегонки с Унн, стремясь опередить ее.

Унн начала раньше и оказалась первой. Встала обнаженная посреди комнаты.

Через несколько секунд Сисс, тоже обнаженная, стояла рядом. Они посмотрели друг на друга. Короткий, странный миг.

Сисс собралась было начать шумную игру — для чего же иначе они все это затеяли — и задумалась, какую именно. Но остановилась. Заметила, что Унн несколько раз бросила на нее быстрый взгляд, увидела напряженность на ее лице. Унн стояла совсем тихо. Все это длилось какое-то мгновение. Лицо Унн прояснилось, и Сисс тоже стало легко и весело.