Ледяная синева - [7]

Полковник Мирский не был суеверным человеком, не верил в сны, сглаз и прочую мистику или метафизику, но тем не менее, водилась и у него одна верная примета. Не имеющая никакого разумного объяснения, зато на практике подтверждавшая свою состоятельность. С такой регулярностью, что о совпадении и речи идти не могло. Ибо это то запредельное количество, которое переходит в разряд качества.

Полковник держал свой секрет в тайне от всех, боялся — засмеют, и тем не менее твердо знал, что глядя на выражение лица Государя, может предугадать характер событий дня грядущего с куда большей достоверностью, чем метеорологи предсказывают погоду.

Хмурится Георг ІХ — жди проблем. Улыбается — готовься к приятному сюрпризу. Заскучал до зевоты — стало быть впереди обычный рабочий день, рутина. А потому, каждое утро едва переступив порог кабинета, полковник первым делом глядел на ростовой портрет Императора, ожидая: что Государь посулит ему нынче…

Сегодня Его Величество выглядел хмурым, как никогда прежде.

— Ого… — озадаченно потер подбородок Мирский. — Это ж к чему готовиться? Помнится, когда я последний раз видел подобный взгляд, во время тренировочных полетов столкнулись два пинаса. Погибли инструктор и курсант…

Не смотря на то что полковник наизусть знал распорядок на ближайшую неделю (сам же его проверял и утверждал), Мирский на всякий случай вывел на монитор таблицу с графиками занятий, тренировок и учебных тестов.

Как и следовало ожидать — таблица представляла собой девственно чистую сеть, на прошедшие семь дней и грядущие пять. Отображая уходящие в прошлое праздничные дни и начинающиеся завтра короткие каникулы — перед выпускными экзаменами для курсантов старшего потока и вступительными экзаменами для абитуриентов. Так что если сегодня и могло случиться нечто неприятное, то лишь непосредственно с дежурным взводом, поддерживающим порядок в опустевшем здании училища, или самим Мирским.

— М-да, загадка…

Полковник сел в кресло и задумался.

Прошло всего несколько лет с дня трагедии лайнера «Онтарио» — первого огневого контакта с эннэми — а как все изменилось. Человечество, с беспечностью бабочек разлетающееся во все стороны необъятного Космоса, разом обожгло крылья и в один миг осознало, что Вселенная не только их дом. И что соседям не нравится, когда люди вторгаются на их территорию без спросу.

Сперва еще теплилась надежда на мирное сосуществование. Что с чужими удастся найти общий язык, взаимопонимание, договориться. Но, увы… Иные на контакт не шли, а любые попытки приблизиться к их зоне интересов воспринимали одинаково враждебно. Встречая парламентеров огнем. На поражение…

Впрочем, в открытом Космосе иначе и не бывает. Это в океане у моряков с тонущего корабля еще остается надежда и шанс на спасение (да и то, зависимо от широт, времени года и температуры забортной воды), а у астронавтов, даже успевших защелкнуть гермошлемы скафандров, после уничтожения звездолета, время жизни измеряется аварийным запасом кислорода. Ровно двенадцать часов. Бесконечных, если сидеть на бережку с удочкой, ожидая поклевки, и невероятно, несправедливо коротких, когда до рези в глазах высматриваешь желтоватый огонек спасательного бота среди мириад ледяных звезд…

А потом эннэми начали медленно, но так же методично и безжалостно, словно проводили дезинсекцию складского помещения, зачищать прилегающие территории. По всей сфере соприкосновения… То ли создавая буферную зону, то ли демонстрируя силу. База за базой, колония за колонией… Не делая различий между шахтой на номерном спутнике в системе одной из тысяч звезд, даже не имеющих своего названия и — обжитой планетой с более чем стотысячным населением.

Перенаправившее избыток энергии на освоение Космоса и, как следствие, получившее столетия мирной жизни — Человечество, вновь оказалось вынужденным вспоминать полузабытые военные навыки. Или, как образно сказал отец нынешнего здравствующего Императора: «Пришло время повесить на стену охотничий лук и стряхнуть пыль с боевого арбалета, что бы в очередной раз утвердить свое право на будущее».   

Слово Императора, независимо от того, как оно произнесено — в виде прямого приказа или витиеватого, претендующего на афоризм, оборота — обладает той силой, что вызывает немедленное поступательное движение во всех слоях общества. Сказано: «Пришло время!», значит — пришло… И все колесики, винтики, шестеренки огромного государственного аппарата, где плавно, а где — со скрипом, завертелись в нужном направлении, — переводя стрелку на путях экономики Империи на военные рельсы. Повсеместно перепрофилируя отдельные станки, линии, цеха, а то и все предприятие целиком на выпуск продукции для нужд армии. Начиная от пекарен, швейных мастерских, обувных фабрик и аж до верфей Космофлота включительно. 

Так что с материальным обеспечением все было более-менее гладко. Естественно, как и в любом большом хозяйстве не обошлось без казусов, вроде несовпадения калибров оружия и боеприпасов, выпущенных в разных протекторатах, сказалось наследие архаизма разных военных блоков Земли в докосмическую эпоху. Но все это не более чем досадное недоразумение, на фоне самой главной проблемы, — отсутствия армии!