Ледяная пустыня - [18]

— Не люблю врать, — заявил он, сверкнув голубыми глазами так, что у меня похолодело внутри.

— Я не прошу тебя врать, только не говорить правды.

— Правду нельзя скрывать, — покачал головой Гуннар. — У нас в Исландии предателей сурово карают.

Я чувствовала себя прескверно, но страх перед страданиями Метрикселлы заставлял меня не отступать от своего решения.

— Я не прошу тебя становиться предателем, а только ничего ей не говорить. Я сама ей все скажу…

— И заставишь ее страдать еще дольше! — не терпящим возражения тоном перебил меня Гуннар.

В глубине души я понимала, что он прав, но знала, что иногда горькая правда наносит неизлечимые раны, а время врачует душевную боль, поэтому продолжала настаивать.

— Сейчас Метрикселла живет только любовью к тебе. Если ты отнимешь у нее это чувство, несчастная погибнет. Ей нужно научиться обходиться без тебя.

— Отрубить руку ударом меча не так жестоко, как долго пилить ее пилой, — не сдавался Гуннар.

Когда мой прекрасный викинг начинал рассуждать о мечах и кровопролитии, мне становилось не по себе. Я прекрасно понимала, что с такими принципами Гуннар может разбить сердце несчастной Метрикселлы вдребезги.

— Умоляю тебя, не говори ей ничего ради меня. Сохрани наши отношения в тайне. Постарайся приучить Метрикселлу к мысли, что вам не суждено быть вместе.

Постепенно Гуннар поддался моим уговорам и согласился.

Метрикселле я наврала, что Гуннар тоскует по своей заснеженной, окутанной туманами родине и уже не так уверен в том, что ему стоит прожить остаток жизни на берегах Средиземного моря. При этом Гуннар, якобы, обдумывая свое окончательное решение, хотел побыть один.

— Почему же он ничего мне об этом не сказал? — изумилась Метрикселла.

— Чтобы тебя не расстраивать.

— Какая глупость!

— Мужчины склонны к нелепым поступкам.

— Пусть возвращается в Исландию, — улыбнулась Метрикселла. — Я поеду с ним.

От этих ее слов у меня кровь застыла в жилах.

— Ты сошла с ума! — воскликнула я. — Ты же там замерзнешь! Там все время зима! Вечная полярная ночь!

— Ну и что?

— Ты нежная, как мимоза. Исландский климат тебя убьет.

— Ошибаешься. Я же из Андорры,[24] а это высоко в заснеженных горах.

Действительно! Я совсем забыла. Метрикселла наверняка встала на лыжи раньше, чем научилась ходить, а в детстве каталась на санках больше, чем на велосипеде.

— А исландский язык? Ты же его никогда не выучишь!

— Он сложный?

— Очень. Это невероятная смесь норвежского, немецкого и английского.

Кажется, мои слова попали в точку. Метрикселла побледнела.

— У меня совсем нет способностей к языкам, — с тоской пробормотала она.

Стараясь развить достигнутый успех, я придумала новый аргумент.

— А свет? Там же шесть месяцев в году кромешная тьма!

— Как долго? — спросила расстроенная художница, нуждавшаяся для работы в ярком дневном свете.

— Я же говорю — полгода!

— Я не об этом. Как долго Гуннар будет обдумывать свое решение?

— Месяц! — выпалила я.

— Ну ладно… — неохотно кивнув, пробормотала моя подруга.

Я была поражена своим талантам врать и наглости, с которой добивалась собственного счастья за счет чужого несчастья. При этом я была достаточно глупа, считая, что все зависит только от меня. Мне и в голову не приходило, что и другие могут принимать решения.

* * *

Селена умолкла. Неожиданно Анаид заметила, что на улице стемнело, а перед ней, уперев руки в бока на сицилийский манер, стоит не кто иной, как сама Клаудия.

— Mamma mia! Вы что, еще не доделали бутерброды?!

— Ого! — взглянув на часы, удивилась Селена. — Как быстро летит время!

Анаид помрачнела. До начала праздника оставалось совсем мало времени. С минуты на минуту должны были появиться гости. Впрочем, бутерброды были уже готовы, а зал давно оформлен. Вот только она сама не успела переодеться.

Вместе с Клаудией Анаид бегом бросилась домой. На бегу она снова и снова прокручивала в голове рассказанную матерью историю ее невероятной любви.

— Как бы ты поступила, если вдруг влюбилась в моего парня? — внезапно спросила она Клаудию.

— Почему — если?!

— В каком смысле?! — воскликнула побледневшая Анаид.

— А вот в таком! — ответила Клаудия, кивнув в сторону молодого человека на мотобайке, помахавшего девушкам рукой.

— Твой парень просто отпад. Такой красавчик!

Анаид залилась краской.

— Кажется, его зовут Рок! — подмигнула ей Клаудия. — Короче, если ты немедленно его не охмуришь, пеняй на себя!

К сожалению, Анаид была начинающей охмурительницей и плохо знала, с какого бока подойти к решению данной проблемы. К тому же, она очень нервничала, ведь это был ее первый официальный праздник, и считала своим долгом развлекать гостей беседой, проявлять себя радушной хозяйкой и не сидеть без дела. Она никак не решалась подойти к Року и увести его в укромный уголок.

Праздник удался на славу. Было весело, гремела музыка, угощения и напитков хватало на всех. Гости пили, смеялись, некоторые парочки уже стали искать уединения.

Клаудия, как могла, подбадривала Анаид разговорами.

— Что это за девица в бриджах? Марион?

— Да.

— Она не сводит с Рока глаз.

— Как ты думаешь, Марион ему нравится?

Анаид нервно поправила на подносе бутерброды с печеночным паштетом и сыром.