Ледяная кровь. Полное затмение - [58]

— Боюсь, что за нами наблюдают. Я возвращаюсь в гербарий. Приходите ко мне после вечерни.

Эскив уже собралась уходить, когда Аннелета удержала ее, сказав:

— Моя сестра в Иисусе Христе... Спасибо.

— За что? За то, что мне не удалось защитить Элевсию де Бофор?

— За то, что вы здесь. Она... Элевсия казалась такой хрупкой, но у нее была несгибаемая воля. — Аннелета понурила голову. — Признаюсь.. .признаюсь, после смерти матушки мне было так страшно, мне, которая считала себя выше всех страхов!

— Лишь немногие никогда не испытывают страха. Доблесть заключается в борьбе с ним. До скорой встречи, сестра моя.

Од де Нейра, мечтавшая, чтобы суровая монастырская жизнь закончилась для нее как можно скорее, дрожала, хотя и была одета в прелестное теплое манто, подбитое беличьим мехом. Не имея ни малейшего желания строить из себя настоящую аббатису, она приказала перенести багаж в свои покои. Перед отъездом Од из уютного особняка в Шартре ее служанка сложила в сундуки множество красивых платьев, роскошный туалетный несессер и два теплых манто, не забыв о бутылке ликера из чернослива, придававшего ей бодрости в такие холода. Когда все сундуки были принесены в покои, Од удовлетворила молчаливое любопытство Берты де Маршьен, удивленно смотревшей на столь многочисленный багаж:

— Это книги. В свободное время, которого у меня так мало, я пишу житие Макария Великого²⁹.

Ее слова произвели на Берту, не отличавшуюся проницательностью, сильное впечатление.

Од любовалась своими изящными руками, ожидая посетительницу. Она потребовала, чтобы к ней немедленно позвали Жанну д’Амблен. То, что Жанне мало чего удалось добиться, раздражало Од.

Едва Жанна вошла, как сразу же набросилась на Од:

— Что вы позволяете себе, мадам? Мы должны были встретиться с вами в банях Шартра.

— Терпение нашего друга иссякло, — прервала ее Од де Ней-ра. — Поэтому он послал меня, желая удостовериться, что манускрипты вскоре будут у него.

Жанна д’Амблен с трудом сдерживала ярость.

— Это безумие! Нас уничтожат!

— Кто? Монахини? Не беспокойтесь, я знаю, что делаю. — Од нахмурила брови и возмущенно скривила прелестный ротик. — Кроме того, мне не нравится ваш тон. Немедленно перемените его.

Жанна д’Амблен почувствовала в голосе Од угрозу. Сменив по необходимости и, главное, из осторожности тон, она заявила:

— Нельзя, чтобы Аннелета догадалась о наших отношениях.

— Неужели? О наших отношениях? Вы находитесь у меня на службе... пока вы мне полезны. Что касается Аннелеты, она, похоже, внушает вам страх. Тем не менее она не выглядела слишком уверенной в себе, когда я потребовала вернуть ключ от покоев аббатисы. Она сразу отдала его мне, не сказав ни единого слова. У меня такое чувство, что сестра-больничная — самодовольный мыльный пузырь, который лопнет, едва до него дотронется иголка. Где спрятаны манускрипты? Немедленно отдайте их мне за кругленькую сумму, и мы расстанемся.

Жанна внимательно посмотрела на Од. Это прекрасное чудовище вполне может убить ее, Жанну, когда ее помощь больше не понадобится. Другие — Иоланда, Аделаида, Гедвига и даже Элевсия — были всего лишь мелкими рыбешками. Жанна могла бы поспорить, что мадам де Нейра дорого продаст свою шкуру. Слишком дорого для Жанны. Что касается обещаний и заверений, плутовка врала так естественно, что только правда могла вырвать ее язык с корнем. Жанна д’Амблен сказала с иронией:

— Отдать вам манускрипты? Здесь? Даже не думайте. Я выйду вместе с ними, а потом мы встретимся и совершим обмен. Вы дадите мне увесистый кошелек и уйдете. Куда хотите.

Од улыбнулась:

— Я поступила бы точно так же. Знаете, почему хищники редко пожирают друг друга? Ибо знают, что они по природе хищники. Они никогда не доверяют друг другу. Ладно, пусть будет так. Завтра я сниму запрет на выход из аббатства. Но сначала я должна предъявить свои верительные грамоты этим старым дурам из капитула, чтобы они узаконили мою печать. Через два дня мы встретимся с вами в известных вам банях. Здесь я пробуду недолго, и, честно говоря, мне нисколько не жаль. Это ужасно... Этот влажный холод кажется мне нездоровым. А что, любовь к Богу должна обязательно вести в могилу?

— Не знаю. Я интересуюсь только собой.

— Мудрые слова. Я высоко ценю их, дочь моя. Вы свободны.

Через полчаса после вечерни Эскив так тихо проскользнула в гербарий, что Аннелета, сидевшая над своими регистрационными книгами, вздрогнула от неожиданности. Сестра-боль-ничная не смогла сдержать улыбку, рассматривая, на этот раз внимательно, молоденькую девушку. Эскив была худенькой,

миниатюрной. Макушка ее головы едва достигала плеча Анне-леты, женщины крупной. Очаровательное, почти треугольное лицо придавало молоденькой девушке сходство с котенком. И миндалевидные янтарные глаза усиливали это впечатление. Ярко-красный ротик в форме сердечка оживлял ее бледность. Волнистые темно-каштановые волосы выбивались из-под короткой накидки послушницы. Хрупкое тело, прекрасно сложенное. Но Аннелета нисколько не сомневалась, что эти почти детские ручки могли яростно защищаться, а за высоким гладким лбом скрывалась решительность, боевитость настоящего солдата их поисков. Аннелета вздрогнула. Мир, тот самый, от которого она укрылась много лет назад за стенами аббатства, настиг ее в образе этой молоденькой девушки. Но это был мир, о котором она ничего не знала. Мир, в котором она чувствовала себя слабой, беспомощной, растерянной. Мир, в котором молоденькие девушки становились отважными солдатами, аббатисы — прекрасными шлюхами, готовыми на все, мир, где легко убивали, где лгали ради забавы, где грабили ради каприза. Аннелета подумала, что никогда, никогда она не постигнет этого мира. По сути, эти жуткие убийства открыли ей глаза: она поняла, что в том мире для нее больше нет места. Впрочем, она даже не хотела возвращаться обратно.