Ледяная кровь. Полное затмение - [33]

— Правда... Страсть, которую я вот уже давно, с момента нашей первой встречи, испытываю к вам, превосходит все чувства, обычно питаемые сюзереном к своему вассалу. — Граф поднял взор вверх и выругался: — Черт возьми! Я не принадлежу к мужчинам, которые умеют складно говорить, мадам! Да будут прокляты эти слова! Это женщины¹ питают к словам слабость!

— Три слова, мсье. И ничего больше. Речь идет только о трех словах, и я сдамся, я, которую инквизиция не смогла заставить отступить. Три очень простых слова.

— А если... если бы вы сами не были способны их произнести? Если бы... они застревали у вас в горле, потому что вы их не чувствуете? Слова, опять слова! Пусть один из ваших слуг немедленно оседлает мне лошадь! Меня ждут в Ремала-ре. Не провожайте меня. Мне необходимо побыть на ледяном воздухе. Одному.

Цокот копыт Ожье эхом разнесся по двору и вскоре затерялся в снежном молчании. Аньес стояла, не зная, что делать: разрыдаться или залиться безумным смехом. Она выбрала второе. Согнувшись чуть ли не до земли, она нервно икала, понимая, что затем из ее глаз польются слезы.

На протяжении всего визита графа эти три слова постоянно витали в воздухе. Если бы Аньес могла, она произнесла бы их вместо Артюса, но дамам не полагалось этого делать.

Нервный припадок закончился так же неожиданно, как и начался. Какое странное ощущение: она влюблена! Ей понадобилось время, чтобы объяснить эту сухость во рту, желудочные спазмы, которые она чувствовала в его присутствии, учащенное дыхание, сладостную негу. Какой же слепой она была! Но в этом не было вины Аньес, поскольку никогда прежде ее не захлестывали подобные эмоции. Вот почему она не смогла сразу понять свои чувства.

Какое удивительное, чудесное состояние!

Он произнесет эти слова. Так надо.

Кипр, декабрь 1304 года

Арно де Вианкур, великий командор ордена госпитальеров и приор цитадели Лимассол, вздохнул. Он, кого буквально изводила кипрская жара, с наслаждением вдыхал свежий декабрьский воздух, проникавший в его рабочий кабинет через узкие бойницы. Этот остров приютил их после разгрома Сен-Жан-д’Акр в 1291 году, несмотря на плохо скрываемое недовольство Генриха II Лузиньяна, короля Кипрского, который опасался, как бы в его феоде не пустил глубокие корни могущественный военно-духовный орден.

Приор отложил в сторону короткое послание, которое он получил от своего так называемого кузена Гийома. Под именем этого страстного любителя ангелологии скрывался Франческо де Леоне, рыцарь-госпитальер по справедливости и по заслугам, шпион Вианкура при мсье Гийоме де Ногаре, советнике Филиппа Красивого*.

При содействии Ногаре король Франции искал прелата, готового за большие деньги занять Святой престол в обмен на полное невмешательство в политические дела Французского королевства. Однако Вианкур, равно как и Гийом де Вилла-ре, великий магистр их ордена с 1296 года, уже давно начал сомневаться, что признательность нового понтифика королю Франции на этом остановится. Филипп хотел любой ценой избавиться от военных орденов, главным образом от тамплиеров — подлинных сторожевых псов папства. Стратегия, несомненно разработанная самым верным советником Филиппа — Гийомом де Ногаре, стратегия, которой придерживался король, вызывала у Вианкура восхищение. Филипп не требовал немедленного роспуска всех орденов рыцарей Христовых, чем мог бы вызвать недовольство Ватикана, не говоря уже о молодых дворянах и горожанах, весьма трепетно относившихся к этим незапятнанным дурными делами героическим орденам, а говорил об их объединении под единым знаменем и под руководством одного из своих сыновей. Скорее всего, под руководством юного Филиппа, единственного, кого природа наделила незаурядным умом. Таким образом Филипп Красивый собирался держать монахов-воинов на коротком поводке, принуждая их к послушанию при минимальном политическом риске.

Дражайший кузен!

Осмелюсь ли вам признаться, что мои поиски в области ан-гелологии топчутся на месте? Понимаю, как вы разочарованы, и это наполняет мое сердце глубокой печалью. Вторая сфера¹Господств, Сил и Властей весьма трудна для моего понимания. Однако приятная новость должна, несомненно, смягчить вашу досаду, по крайней мере я на это надеюсь. Третья сфера Начал, Архангелов и Ангелов начинает приобретать более четкие очертания. Теперь я уверен, что tempus discretum, обнаруженный мною в документах, к которым я получил доступ, касается в основном Начал. Мне требуется время, чтобы сделать достоверный вывод. Не сомневаюсь, что очередная отсрочка огорчит вас, и очень сожалею об этом.

Уверяю вас, что буду и впредь рьяно заниматься поисками. Надеюсь, что в следующем послании мне удастся сообщить вам о значительном продвижении вперед.

Ваш покорнейший и признательный Гийом

Франческо де Леоне сообщал, что борьбу за папский престол продолжали вести четыре французских прелата, что уже было существенным прогрессом с момента написания первого послания, поскольку Филипп Красивый, судя по всему, вычеркнул из списка двух других кардиналов — возможных претендентов. Знаменитые архангелы и ангелы... Какая очаровательная метафора! Леоне больше не говорил о «Граде Божьем» святого Августина как библиографическом источнике, а это означало, что он решил расстаться с мсье де Ногаре, чтобы вести свои поиски в иных местах.