Ледяная капля - [4]

Но однажды, ни с того ни с сего, Бегджан встретил меня настороженным, угрюмым взглядом:

— Послушай, Камал, сегодня в конторе я услышал твою фамилию. Ты, значит, Джамалов, что ли?

Я растерянно кивнул.

Рука его с молотком застыла в воздухе.

— Погоди, уж ты не сын ли того Джамала, который в колхозе „Первое мая“ не то счетоводом, не то бухгалтером был?

Я остолбенел. Он вдруг схватил свой костыль и с силой швырнул в меня.

— А ну катись отсюда, предательское отродье!

— Что вам плохого сделал мой отец? — простонал я, увернувшись от удара.

В эту минуту ко мне подошел клиент. Вот уж некстати! Но мне показалось, что именно любопытство к завязавшемуся скандалу привлекло сюда этого франтоватого молодого человека с усиками.

Бегджан бранился, не унимаясь. Теперь он обращался уже к клиенту:

— С его отцом мы за одним пулеметом оказались! Немцы наступают, жизнь на волоске висит, и в такой момент он бросил меня одного, а сам побежал к фрицам, представляешь, сынок? Два раза я выстрелил вслед — ушел, гад! Тогда я и ноги лишился. Да что там нога — чудом жив остался.

Я затылком чувствовал презрительный взгляд клиента. Неожиданно в голову пришла мысль, что и в самом деле мне не надо было иной работы: по крайней мере, всегда можешь смотреть на ноги людям, а не в глаза.

Когда я кончил чистить ботинки, руки у меня дрожали, щетки едва не падали из них. Клиент осмотрел свои ботинки и произнес, как бы поддерживая Бегджана:

— Даже по его работе можно определить, каков был его отец.

Я торопливо схватил щетку, набрал новый слой крема.

— Ты бы еще всю банку выложил. Государственное добро — не жалко, — ядовито вставил Бегджан.

Я ничего не ответил, заново стал чистить ботинки. Наконец клиент поднялся и, не переставая ворчать, ушел.

После этого я попросил директора перенести мою будку в другое место. Как нарочно, местом этим оказалась улица, где была мамина почта. В первый же день мама увидела меня Она улыбнулась и, не сказав ни слова, прошла мимо. Видно, уже давно обо всем знала.

Вечером мы поговорили откровенно. Я даже вспомнил, как Бегджан похвалил мою профессию, и мама согласно кивнула. Но тут я растерялся. Не мог же я рассказать ей про свою стычку с Бегджаном!

Мама разрешила мне работать, только потребовала, чтобы я непременно учился в вечерней школе. Вскоре я туда поступил. Днем работал, вечерами занимался…

Улица у меня многолюдная — месячный план было легко выполнять. На очередном собрании комбината меня похвалили, но я не слишком обрадовался: все опасался, как бы снова чего не случилось.

Бегджан, который с такой злобой прогнал меня, тоже всегда выполнял план, на всех собраниях его избирали в президиум. А я обычно старался приткнуться где-нибудь в уголке и не попадаться ему на глаза.

С возвращением в город людей, которые уезжали на уборку хлопка — в ней ведь обычно чуть ли не вся республика участвует, — работа закипела. В ноябре мне повезло: я выполнил план на сто двадцать процентов. Директор комбината сам зашел ко мне в будку и сказал:

— Старайся, Камал. Честный ты парень, хороший…

О как я был счастлив в тот день! Впервые меня так похвалили, а главное — значит, люди замечали, хотели замечать мои усилия.

…Работы много, передохнуть некогда. План свой я выполняю ежемесячно, однако мечтаю добиться ста пятидесяти процентов. Увидим.

…На собраниях стали часто называть мою фамилию. А когда кто-то неожиданно предложил занести ее на Доску почета, Бегджан даже приподнялся за столом президиума, поискал меня глазами, но, к счастью, ничего не сказал.

Работа у меня ладилась, и я постепенно забывал о той ужасной ссоре с Бегджаном. Работать всегда старался получше, в будку свою приходил намного раньше времени, а уходил с работы позже других.

В то же время я старался не отставать в вечерней школе. Учился экономить время. После работы бежал домой, наскоро глотал обед и все думал, как бы научиться поменьше спать.

С бабушкой Бибизода я иногда встречался во дворе, — она, как взрослому, протягивала мне руку, желала долгой жизни и счастливой судьбы.

4

Отец Зияды, Елмура́т Ахме́дов, погиб на войне. Мама ее, врач Нина Сергеевна, пошла на фронт вместе с мужем, но в 1943 году вернулась, потому что ждала ребенка. Когда Зияде было три года, Нина Сергеевна, выехавшая к больному на дальнее пастбище, погибла в автомобильной катастрофе.

Бабушка Бибизода очень любила и всегда хвалила свою внучку:

— Наша Зияда пошла в родителей. Оба трудолюбивые были, и она такая же.

И правда, Зияда, казалось, не знала отдыха: вернувшись из школы, носила воду, бежала в магазин, убирала комнаты, словом, взяла на себя все хлопоты по домашнему хозяйству и вела его отлично.

Возвращаясь поздно из школы, я обычно издали видел ее светившееся окошко — Зияда очень много читала.

Иногда Зияда забегала к нам, здоровалась со мной кивком головы, просила у мамы газету или журнал и, поговорив с ней, уходила.

Как-то жарким майским вечером, когда я готовил уроки, вошла Зияда и присела на стул.

— Камал, я не помешала? Мне нужна твоя помощь.

— Пожалуйста, — ответил я торопливо.

— Никак не могу понять задачку по алгебре, — сказала она.

Я взял у нее из рук тетрадку, принялся решать задачу на отдельном листке, но сразу же запутался. Задача оказалась в самом деле очень трудной, меня даже в жар бросило от смущения.