Ледовые пираты - [93]

— Я посмеюсь над вами. Узник удирает из Ямы страха и вместо того, чтобы прятаться в глубине страны, где его никто не сможет найти, остается в городе, рискуя быть обнаруженным и снова посаженным туда, откуда сбежал? Рустико, ваша ошибка в том, что вы постоянно недооцениваете противника.

— Это ты сейчас совершаешь ошибку, Джустиниано! Твоя дочь находится в сарае вместе с варваром. Пошли туда стражу, иначе я прикажу сделать так, чтобы все на этом острове обыскали и сожгли.

Фалери затряс головой так, что складки его жирного подбородка закачались из стороны в сторону.

— Вы не трибун, Рустико, — заметил он, — и, следовательно, не имеете права приказывать, что делать городским войскам.

— Зато мой брат — трибун, — вырвалось у Рустико.

— Почему же мы не видим его здесь? — возразил Фалери, напыщенно надув губы. — Тем не менее, — успокаивающе поднял он руку, — мы должны последовать словам этого плотника. Слишком многое поставлено на карту.

Эти слова Фалери не на шутку испугали Джустиниано: неужели наступил момент, когда трибуны нанесут ему удар в спину? Однако Фалери дружески подмигнул ему и сказал:

— Дож и я лично сами посетим этот остров. Посмотрим, действительно ли судьбы Риво Альто выстраиваются в старом сарае. — Он кивнул Рустико и Элиасу. — Вы же, Маламокко, тем временем позаботьтесь, чтобы церковь получила достойное украшение. Святого Марка должна встретить благообразная Дева Мария.

Утром с юга на лагуну навалились огромные облака тумана, превратив ее в сказочную картину, хорошо известную Мательде по рисункам. Из темно-серой воды вокруг маленького острова сквозь туман выглядывали присыпанные снегом стебли камыша. В небе парила чайка.

Мательда училась вязать узлы. Бьор сказал, что самые важные из них надо научиться вязать с закрытыми глазами, иначе она не сможет помогать ему в море, ведь им придется плыть под парусами даже ночью, а луна не всегда является другом моряков.

Вообще говоря, Мательде не хотелось плыть вместе с Бьором. Корабль, как и договаривались, будет ему предоставлен, и может быть, норманн даже вернет его назад. Но выходить в море девушка не собиралась, тем более отправляться в далекий Египет, в каком бы конце света он ни находился.

Мательда уже все руки исколола канатом, но завязать узел никак не получалось. Настойчивость ее ослабевала. Девушка поднесла свободные концы каната к лицу и тяжело вздохнула: никогда в жизни у нее не получится изображать из себя мореплавательницу, никогда она не покинет лагуну и не оставит своего отца в руках у Маламокко.

— Заходи сюда, дочка дожа! — раздался из сарая голос Бьора и разнесся над водной рябью, возникшей от тихого ветра. Всю ночь изнутри доносились звуки инструментов, музыка пил и свист рубанка. Бросив последний взгляд на чайку, Мательда вернулась в сарай.

За прошедшую ночь «Эстрелла» сильно изменилась, из скелета превратившись в настоящий корабль. Бьор показал Орсо, Спатариусу и Мательде, как подготовить «Эстреллу» к ее первому плаванию. Плавать-то она сумеет, выдал под конец работы вердикт норманн, почесав в затылке, а вот выдержит ли плавание в открытом море, это еще вопрос.

Бьор принес свернутую в рулон материю для паруса.

— Прямой парус будем поднимать или латинский? — решил он посоветоваться.

— Откуда мне знать? — бросила Мательда короткий взгляд на кусок неокрашенной шерсти, лежащий у ее ног. Парус блестел от жира, которым натер его Спатариус.

— С одной стороны, — сказал Бьор, — ты сама сконструировала этот корабль. А с другой — форма паруса разрабатывается в соответствии с силами экипажа.

— Нет у нас никакого экипажа, — пробурчала Мательда. — Ты утверждал, что можешь плыть на «Эстрелле» под парусом самостоятельно. Неужели передумал?

— Да хоть до Нифльхейма, лишь бы корабль выдержал, — ухмыльнулся себе в бороду Бьор. — Дело в том, что в одиночку я могу плыть только под латинским парусом, но с прямым я бы плыл быстрее. Вот только я не могу одновременно управлять им и рулем.

Он выжидательно смотрел на Мательду.

— Но разве латинский парус не лучше? — Мательда понимала, что Бьор хочет добраться до своего отца как можно быстрее. Если тот, конечно, еще жив. — Я понимаю твою заботу о своем отце, — смягчила она свой тон, — но мне тоже нужно позаботиться о своем. Ему сейчас очень нелегко.

— И он умрет от разбитого сердца, если его дочь сейчас же не окажется снова в его объятиях! — прозвучало со стороны двери.

Мательда резко обернулась. Четыре фигуры появились из тени: двое мужчин из городской стражи и…

— Отец! — воскликнула Мательда и, хотя разум подсказывал ей отступить назад и спрятаться от стражников за Бьором, она моментально бросилась к Джустиниано, став гладить его по спине и припав щекой к его щеке.

Дож пробыл в ее объятиях на людях даже дольше, чем она могла ожидать. Наконец отстранив ее, Джустиниано попытался сделать строгое лицо, но ему это так и не удалось.

— Ты выглядишь не очень хорошо, — отметил с недовольством Джустиниано, и Мательда опустила глаза. Это было справедливо, сказывались работа в сарае и события прошедших дней и ночей: платок на плечах был весь в пятнах от пихтовой смолы, руки — грязные, с натертыми мозолями, волосы выбились из-под капюшона…