Киммериец спиной почувствовал, что их настигают, а потом увидел, как Дуна снял лук и, развернувшись в седле, наложил первую стрелу. Конан оглянулся через плечо, и руки сами потянулись к мечу. Было очень темно, но шагах в ста позади он увидел несколько огромных пар глаз, висящих, казалось, над дорогой. Они горели кровавым пламенем и приближались к ним с каждым мгновением.
Звонко хлопнула лучная тетива.
Неясный шум за спиной — и одним преследователем стало меньше. Лошади, чувствуя у себя на хвосте демоническую погоню, летели вперед, обезумев от ужаса, почти не касаясь копытами земли. Холодная тяжесть клинка в руке успокаивающе подействовала на киммерийца. Он снова оглянулся и выругался. Оборотни их настигали. Прогудела вторая стрела.
Конан резко осадил коня, заставив его подняться на дыбы, и развернулся лицом к преследователям. Как раз вовремя, чтобы прервать прыжок огромного волчьего тела. Удар отшвырнул зверя в сторону, и раненое чудовище, скуля, покатилось по траве. Лошадь была испугана и не желала слушаться седока. Тогда он с такой силой стиснул коленями ее бока, что бедное животное, дико заржав, рухнуло на колени. Киммериец свесился с седла, почти касаясь земли, и хлестко рубанул наскакивающего монстра по морде — спасибо вольнице с Запорожки, научивший его этому приему.
Конан откинулся в седле, почти касаясь спиной крупа лошади и, рванув коня за узду, заставил его встать с колен. Дорога казалась пустынной. Он немного проехал вперед, нашел несколько волчьих тел, из потухших глазниц которых торчали концы стрел, застрявших в черепах почти по самое оперение.
— Конан! Эй, киммериец! — раздался позади громкий крик Дуны. — Хвала богам, ты жив!
Конан хмыкнул, пожимая плечами. И тут они снова услышали этот проклятый вой, исторгнутый из нескольких десятков звериных глоток.
— Бежим! Нам не справиться с ними!
Конан зло плюнул в ночной мрак и дал шпоры своему скакуну.
Видно, в тот день сами боги следили за ними с небес и направляли бег их лошадей. Они мчались до самой полуночи и потом еще долго ехали шагом пока не убедились, что их не преследуют, и только тогда остановились на ночлег. Костер решили не разводить — зачем лишний раз к себе внимание привлекать?
— Ты ложись первым, а я посторожу, — предложил Дуна.
— Хорошо. Разбуди меня, когда луна поднимется вон над теми елями, — согласился киммериец и тут же завалился на подстилку из лапника.
Проснулся он на заре — бодрым и отдохнувшим.
— Почему ты не разбудил меня?! — накинулся он на юношу, который, увидев яростное лицо киммерийца, не на шутку перепугался.
— Прости, Конан. Просто мне не спалось, и я решил не тревожить тебя, — удивляясь внезапной вспышке своего товарища, залепетал он, оправдываясь.
Конан лишь заскрежетал зубами и поклялся себе, что больше ни за что не ляжет первым.
К полудню они выехали на вершину невысокого пригорка. На северо-западе, насколько хватало глаз, громоздились холмы и горы, поросшие густыми девственными лесами. У подножия холма, где они стояли, бежала мелкая речушка, на берегу которой раскинулась крохотная деревенька.
— Тапио, — Дуна неопределенно махнул рукой в сторону горизонта. — А здесь мы сможем оставить наших лошадей.
Конан молча кивнул и направил коня вниз по склону.
Прошло еще несколько дней. Конан и Дуна пробирались сквозь лесные чащобы, карабкались через буреломы, лезли по гладким гранитным скалам, которыми изобиловала эта земля. За все время пути им не встретилась ни одна живая душа, только дикие, никем не пуганые звери.
Чтобы не сбиться с верной дороги в этом безбрежном зеленом океане. Луна каждый день взбирался на макушки высоких деревьев с проворством и ловкостью белки, поражая даже Конана, считавшего себя мастером в таких делах.
Спустившись раз со своего наблюдательного пункта, довольный собой мальчишка сообщил:
— Сегодня будем спать под крышей.
— Что, рядом есть люди? — скептически поинтересовался киммериец.
— Нет, лучше. Мы совсем недалеко от дома старой Унны.
Конан, казалось, остался равнодушен к этому известию, хотя в душе он был доволен. Болота, комары и буреломы до судорог ему опротивели. Дуна обиделся, надулся и всю дорогу не разговаривал с ним.
«Ну, мальчишка и только», — качал головой киммериец.
Во второй половине дня они выбрались на берег лесного озера. Один край его упирался в болото, другой был высокий, скалистый с золотистыми стволами сосен на плоской вершине.
Ветхая бревенчатая избушка пряталась в непролазных зарослях бузины. Вросшая почти наполовину в болото, словно замшелый пень, с маленьким оконцем на уровне земли и крышей, крытой дерном, на которой росли высокие заросли крапивы. Конан дважды обошел вокруг дома, но только со второй попытки нашел вход, причем дверь оказалась приоткрыта. Изнутри пахло сушеными травами и грибами.
Дуна тихонечко постучал. Не дождавшись ответа, постучал еще раз — сильнее. Осторожно заглянул за порог и обречено покачал головой.
— Нет никого. Не повезло нам.
— Войдем, подождем хозяйку внутри, — предложил Конан.
— Не хорошо как-то, без приглашения, — засомневался юноша.
— К Сету все эти церемонии! Я не собираюсь торчать у порога.
