Ледниковый щит и люди на нем - [5]

Однако записи в дневниках, сделанные в этот вечер, не говорят о том, чтобы кто-либо из нас был охвачен паническим страхом. Бингхем писал:

"Нагрузили нарты и тронулись в путь. За весь день прошли километра четыре по очень сильно пересеченной местности и остановились на ночь у подножия крутого ледяного утеса, где нас застиг дождь, прежде чем мы успели разбить лагерь".

Крутой склон передней части ледника, почти что ледопад, впоследствии вежливо именовался в печати "Пугало-стеной". На этот раз нам потребовалось два дня, чтобы взобраться по нему, причем мы все вместе тащили в один прием нарты с половинным грузом, толкая их сзади или становясь на четвереньки и впрягаясь вместе с собаками.

Но погода была теплая, и когда хотелось пить, мы могли найти воду; если нам случалось останавливаться, мы могли спокойно отдохнуть; во время холодов ни то ни другое удовольствие недоступны. Выше "Пугала" на льду лежал мокрый, усеянный лужами снег. Как ни изнурительно было продвижение, Ледниковый щит пока не пускал в ход своих главных ресурсов - мороза и ветра.

Но он пользовался другими. Лед был еще относительно нетолстый. Медленно двигаясь по неровной поверхности каменистого ложа, он разрывался, образуя трещины, многие из которых прикрывал тонкий слой снега. На пути нам встретились два отдельных лабиринта трещин, и понадобилось еще три дня, чтобы мы смогли отыскать путь среди них, маркируя дорогу красными флажками. Все это время прибрежные горы находились сбоку или совсем близко позади нас.

Миновав трещины, мы водрузили особенно большой красный флаг на трехметровом бамбуковом шесте. (Впоследствии это место назвали "Склад большого флага".) Оттуда мы могли двигаться прямо и сравнительно быстро в нужном нам направлении. Идя вперед, но время от времени оглядываясь, мы видели, как горы постепенно, одна за другой, исчезали за горизонтом. Через день мы не видели уже ничего, кроме снега и нашей маленькой партии. Повсюду вокруг небо опускалось к белому горизонту. Выпуклая поверхность Ледникового щита скрыла от нашего взора землю, подобно тому, как кривизна Земного шара скрывает ее на море.

Я описываю наше путешествие очень кратко. То был лишь летний маршрут, едва ли служивший более показательной пробой наших сил, чем любая трудная экскурсия во время каникул. Подлинный интерес появляется с наступлением зимы, характерного для Севера времени года. Но чтобы читатель лучше понял последующие путешествия, надо теперь же кое-что пояснить.

Местоположение будущей станции на Ледниковом щите было рассчитано таким образом, чтобы она находилась в точке пересечения проектируемой воздушной трассы с осью Ледникового щита. От Большого флага за трещинами мы держали путь внутрь Гренландии к этому пункту почти так, как ведут навигацию на море, прокладывая курс по компасу и внося поправки с помощью астрономических наблюдений. Джон Раймил исполнял обязанности штурмана, пользуясь при определении долготы и широты теодолитом14 и радиоприемником для приема сигналов точного времени. Ему помогал Мартин Линдсей. Квинтин Рили был метеорологом, Бингхем - врачом и, как моряк, мастером на все руки. На мою долю выпало собачье хозяйство и общее руководство. Но то, что раньше являлось моим секретом, уже давно стало общим достоянием. На Ледниковом щите, лишенном всяких ориентиров, погонять собак означало лишь тщательно следить, чтобы упряжки шли в одну линию. Все обязанности погонщика сводились к тому, чтобы сдвинуть с места свои нарты, крепкой руганью заставляя собак приняться за работу, время от времени распутывать постромки и (самое утомительное) не давать тяжело нагруженным нартам опрокинуться на волнах снеговых заструг15.

Через каждые восемьсот метров мы маркировали дорогу красными матерчатыми флажками, прикрепленными к метровым бамбуковым палкам. Расстояние мы определяли с помощью одометра16, привязанного к задку передних нарт. Нам стоило большого труда устанавливать флажки точно по прямой линии и в правильном направлении. Мы следили за тем, чтобы они держались прочно, заколачивая их в фирн17, твердый, почти как мел, и воздвигая вокруг основания небольшой холмик. Я определил, что на установку каждого флага тратилось не меньше шести минут. Мы двигались до тех пор, пока было достаточно ясно или светло, чтобы, устанавливая флаг, можно было видеть предыдущий. Каждые сутки распределялись примерно следующим образом: завтрак, снятие лагеря и нагрузка нарт - 4,5 часа; утренний переход - 4 часа; второй завтрак - 0,5 часа; дневной переход - 4,5 часа; разбивка палаток, кормежка собак и самих себя - 3 часа; чтение, писание, мелкие починки, сушка носков и рукавиц - 1 час; сон - 6,5 часа. Этот твердый распорядок нарушался только остановками для астрономических наблюдений или непогодой.

Так до 28 августа мы двигались по белому однообразному плато к намеченной точке. Мы все время шли вверх - до высоты около 2700 метров над уровнем моря. Поверхность не была гладкой. Она напоминала подернутую рябью океанскую зыбь, где рябь изображали снеговые заструги, а зыбь - длинные валы с промежутками от гребня до гребня чуть не в километр.