Леди Сьюзен - [4]

В романе немало описаний природы, исполненных глубокого чувства. Да и во всей книге больше чувства, чем раньше, оно даже вытесняет факты, которые всегда так ценила Джейн Остен. Можно сказать, что в «Доводах рассудка» чувства куда больше, нежели в «Чувстве и чувствительности».

Теперь, рисуя характеры, Остен меньше доверяется диалогу, больше — раздумью или внутреннему монологу. Человеческая природа всегда казалась писательнице весьма сложной материей. Теперь, после опыта пяти книг, она кажется ей еще более противоречивой, неуловимой, труднопознаваемой. Ее испытаннейшее орудие — сентенции, которыми она пригвождала в одном абзаце мистера Коллинза или леди де Бёр, — более не кажется ей достаточным. Лаконизм уступает место психологическим подробностям.

«Доводы рассудка» — единственная книга в наследии Джейн Остен, где, изменив своей обычной иронической манере рассказа о счастливом будущем своих героев, она не «комкает» повествование, а предоставляет героям полную возможность самораскрыться, дает в заключение полноценную главу, в которой герои признаются друг другу в своем чувстве, чего никогда не встречалось в ее прежних романах.

В первой редакции концовка была иной. И только после долгих раздумий и колебаний Джейн Остен переписала ее, показав, что и об этой стороне жизни она может писать не только со всей серьезностью, но и с глубоким психологическим проникновением. Замечательно, что так, а не иначе кончается последний роман писательницы, который мы невольно воспринимаем как ее духовное завещание. Ведь и слова, вынесенные в заглавие, «Доводы рассудка» — ключевые для Остен. Лишь доводы рассудка, но только обязательно доводы собственные, а не те, что взяты напрокат, по неопытности или неразумию, у родственников и друзей, должны руководить нашими поступками, сдерживать и обуздывать наши страсти, предостерегать нас от предательства, в том числе и предательства в любви.

Английская литература славится своими женщинами-романистками: Фанни Берни, Мария Эджуорт, Мэри Шелли, сестры Бронте, Элизабет Гаскелл, Джордж Элиот, Вирджиния Вулф, Элизабет Боуэн, Айви Комптон-Беннет, Мюриэл Спарк, Айрис Мердок. Наверное, самая великая среди них — Джейн Остен. Она совершила революцию в повествовательном искусстве, утвердив за романом его главенствующую роль и доказав, что женщина имеет право на творчество. Ведь Джейн Остен взялась за перо, когда романы считались не женским делом, взялась, зная, что ей, в отличие от Фанни Берни, знакомой с самим доктором Джонсоном, или Марии Эджуорт, писавшей вместе с отцом и имевшей литературных покровителей, не от кого ждать помощи и поддержки. Но она писала для своих читателей и победила. Творчество «несравненной Джейн», как назвал ее Вальтер Скотт, и поныне продолжает быть живой традицией, а ее суждения о романе, произведении, в «котором выражены сильнейшие стороны человеческого ума» и дано «проникновеннейшее знание человеческой природы», не потеряли своего значения и в сегодняшних литературных спорах.

ЛЕДИ СЬЮЗЕН [*]

Письмо первое

Леди Сьюзен Вернон — мистеру Вернону.
Лэнгфорд, декабрь.

Мой дорогой брат,

не могу более противиться искушению принять Ваше любезное приглашение провести несколько недель в Черчилле, а потому, если Вам и миссис Вернон угодно будет принять меня, надеюсь в ближайшие несколько дней быть представленной своей сестре, с коей мне так давно не терпится познакомиться. Мои добрые друзья, у которых я остановилась, искренне уговаривают меня погостить у них еще, однако из-за своего гостеприимного и веселого нрава они ведут слишком светский образ жизни, не соответствующий моему нынешнему положению и умонастроению, и я с нетерпением жду того часа, когда смогу разделить с Вами Ваше восхитительное уединение. Давно мечтаю познакомиться и с Вашими прелестными детишками, с которыми, надеюсь, мы подружимся. Боюсь, вскоре мне понадобится вся моя выдержка, ведь мне предстоит разлука с дочерью. Долгая болезнь ее незабвенного отца лишила меня возможности уделять ей то внимание, какого требовали от меня в равной степени материнская любовь и долг, — гувернантка же, чьим заботам я ее вверила, со своими обязанностями, судя по всему, не справилась. Вот почему я решила определить дочь в одну из лучших лондонских частных школ, куда отвезу ее сама по пути к Вам. Как видите, в Черчилле я вознамерилась побывать невзирая ни на что. Мне и в самом деле будет очень горько, если окажется, что Вы не сможете принять меня.

Преданная и любящая сестра

Ваша Сьюзен Вернон.

Письмо второе

Леди Сьюзен — миссис Джонсон.
Лэнгфорд.

Вы ошиблись, моя дорогая Алисия, полагая, что я проведу здесь всю зиму. Грустно говорить, сколь сильно Вы ошиблись, ведь мне и в самом деле редко случалось проводить три месяца кряду с большим удовольствием. Но теперь, увы, удовольствие это осталось позади. Вся женская половина семьи объединилась против меня. Со свойственной Вам прозорливостью вы предугадали, как будут развиваться события, да и Мэнверинг был до такой степени обходителен, что смутные предчувствия возникли и у меня. Хорошо помню, как, подъезжая к дому, я сказала себе: «Мне нравится этот человек. Молю Бога, чтобы ничем дурным это не кончилось!» Я дала себе слово держаться скромно, ни на минуту не забывать, что овдовела всего четыре месяца назад, и вести себя тихо, как мышь. И свое слово я сдержала: если кому-то я и позволяла за собой ухаживать, то разве что Мэнверингу; на этот раз я решительно ни с кем не кокетничала, никому из гостей не отдавала предпочтения, за исключением, пожалуй, лишь сэра Джеймса Мартина, которому уделяла порой внимание, да и то с единственной целью — отвлечь его от мисс Мэнверинг. Если б только свет знал,