Леди-плутовка - [5]

Она осеклась.

– …точно известна, – закончил фразу Каллум.

Многие собеседники терпеть не могли эту его привычку договаривать за них.

– Да, – согласилась леди Изабел, застав его врасплох. – Совершенно верно. Но Люси тут ни при чем, а это положит конец всем ее ожиданиям.

На брачном рынке светского общества борьба была почище, чем на Эпсомских дерби, если верить сатирическим листкам, ненавидимым, но раскупаемым высшим светом. Небольшой скандальчик – это не всегда плохо, если речь идет о большом состоянии и голубой, как крыло сойки, крови. Но вряд ли подопечная арт-дилера обладает тем или другим.

– И у вас уже есть план, как защитить подопечную, не так ли? – осведомился сыщик.

– Совершенно верно. Я не смогла позаимствовать картину у Ардмора, несмотря на то что объяснила свою просьбу самыми сентиментальными причинами. Значит, остается одно… – Она опять переплела пальцы и подалась вперед, пронзая его взглядом зеленовато-карих глаз. – Прежде чем герцог отдаст картину Анджелесу, нужно, чтобы вы помогли мне ее украсть.

Глава 2

Тюрьма Ньюгейт – весьма неприятная замена роскошному дому леди Изабел на Ломбард-стрит, не говоря уж о том, что заключенный сэр Фредерик Чаппл далеко не столь очаровательный компаньон, как прелестная вдова Эндрю Морроу.

Но поскольку Дженкс – полицейский, его первейший долг – выполнять служебные обязанности. Сейчас главное – тюрьма и заключенный: не аристократка, не обманутый герцог, не Боттичелли.

– Я вам не помощник, – объяснил он леди Изабел перед уходом, – поскольку должен быть на стороне закона и не имею права вторгаться в дом герцога, а уж тем более похищать его собственность.

– А если поменять картину на более дорогую вещь?

– Леди Изабел! На карте стоит моя карьера!

Она выглядела такой разочарованной, что он добавил:

– Вам нет необходимости работать со мной. Вы сами можете решить проблему. Только поразмыслите, что сделал бы сыщик.

Она надолго задумалась, потом сказала:

– Собрал бы улики, то есть информацию… Если мы хотим поменять картину, нужно знать, где она, как оформлена и как прикреплена к стене.

«Мы». Ему понравилось, как прозвучало это слово из ее уст.

– Не стоит столь поспешно говорить «мы», – заставил себя поправить Дженкс. – Но да: именно так и следует действовать.

Он встал, приготовившись уйти.

– И я забуду все, что слышал: про картину и ваш план.

– Какой план? – с невинным видом спросила она, хлопая ресницами, но тут же, улыбнувшись, добавила: – Спасибо, что уделили мне время, офицер Дженкс.

Теми же вежливыми словами закончилась их встреча восемнадцатью месяцами ранее, когда расследование гибели Эндрю Морроу было неожиданно закрыто.

Дело беспокоило Каллума с той минуты, как он впервые взглянул на тело. Пулевое ранение в голову можно было счесть убийством или самоубийством в зависимости от того, кто держал пистолет и кто нажал спусковой крючок. Пуля… Без вскрытия трудно сказать что-то наверняка: была ли смерть Морроу самоубийством? Или кто-то после выстрела вложил пистолет в руку жертвы?

Хоть Дженкс и доложил начальству о своих сомнениях, расследования не было. Влиятельные родственники леди Изабел обеспечили молчание коронера и судьи. Скандал с возможным самоубийством был предотвращен, неприятная возможность убийства была задушена в самом зародыше. Эндрю Морроу похоронили в освященной земле, а в надписи на надгробном камне он был назван возлюбленным мужем.

Каллум не поверил надписи, а еще больше не поверил тому, что леди Изабел помешала свершению правосудия, но как только дело было закрыто, никто больше не спрашивал совета на Боу-стрит. Дженкс тем не менее время от времени задавался вопросом, что же произошло на самом деле.

Не без сожаления попрощавшись с ее милостью, он направился к тюрьме Ньюгейт. Идти было недалеко: от роскоши и богатства Ломбард-стрит до бедности и убогого окружения Ньюгейта было меньше мили, если прогуляться по оживленному Чипсайду.

Здесь были лавки продавцов тканей, модисток, галантерейщиков, шляпников, мануфактурщиков. Дженкс шагал мимо бесчисленных витрин, в которых были аккуратно выложены товары. Шляпа его была немодной, одежда – простой, но то же самое упрямство, не позволявшее ему нанять кэб, не давало и поглазеть на фетровые и касторовые шляпы с высокими тульями и сверкающие сапоги. Если он не нуждался в чем-то, значит, не покупал, не нанимал, не ел. Жизнь для него заключалась в работе и экономии.

Он и сам пока не решил, на что откладывает деньги. Просто знал: когда-нибудь он захочет чего-то, возможно, даже сильнее, чем каждый день видеть торжество правосудия, – а если потратить сбережения на сверкающие сапоги, у него просто не будет шанса реализовать свои желания.

И все равно он думал о сверкающих сапогах, о шляпе с высокой тульей, о пальто с многослойными пелеринами. Если он будет больше похож на богатого джентльмена из тех, с кем леди Изабел постоянно сталкивалась в обществе, посмотрит ли она на него другими глазами? Обратится ли к нему как-то иначе, чем «офицер Дженкс» – это постоянное напоминание о том, что она терпит его общество лишь благодаря его профессии?

В голове Каллума роилось так много вопросов, притом совершенно бесплодных, что он почти обрадовался при виде мрачного каменного куба, именовавшегося тюрьмой Ньюгейт.