Леди-пират - [278]

— Маркиз! — начал он, приветливо протянув руку.

— Рад видеть тебя целым и невредимым, Никлаус.

— Могу ответить вам тем же. А где Мери?

— Это долгая история, сынок, но у твоей матери все хорошо, очень хорошо, — ответил вместо него Вандерлук, стряхнув с себя оцепенение.

Никлаус-младший перевел взгляд на Ганса:

— Мы знакомы?

— Мое лицо ни о чем тебе не напоминает?

Пристально вглядевшись в незнакомца, молодой человек признался:

— Смутно…

— Зато ты — вылитый отец! — воскликнул Ганс и расхохотался, глядя на оторопевшего крестника.

— Черт побери! — пробормотал Никлаус, вытаращив глаза. Что-что, а уж этот смех он сразу вспомнил! — Ганс Вандерлук! Это и в самом деле вы?

— Да, парень, это я собственной персоной! — заверил тот, в свою очередь протягивая ему руку.

Никлаус-младший с легким сердцем бросился в объятия крестного. Затем, посторонившись, пригласил:

— Входите же. По вашим лицам догадываюсь — вам есть, что рассказать. А мне не терпится послушать. Черт побери! — повторил он, хлопая Вандерлука по плечу. — Как же я рад снова вас видеть!

Хозяин познакомил гостей с женой и сыном, а затем, когда жена вернулась к стряпне, усадил их за стол, налил по стаканчику тростниковой водки. И заявил, что не желает знать о том, зачем они пожаловали, до тех пор пока крестный не расскажет ему всю свою жизнь — обо всем, что с ним приключилось после отъезда из Бреды и до сего дня. Маленький Марк, сидя на коленях у отца, сосал большой палец и с любопытством разглядывал незнакомцев.

— Мы встретились в Чарльстоне, — заключил Балетти после того как в дополнение к рассказу Вандерлука ввернул несколько слов о том, какой беспокойный переход им пришлось совершить.

— А Эмму и череп вы нашли? — поинтересовался Никлаус-младший.

— Нет. Она уехала из Южной Каролины, отправилась на Кубу. Именно туда мы и собрались вместе с твоей матерью, — снова заговорил Балетти. — Однако нам пришлось изменить порядок действий, другие дела оказались более неотложными.

Никлаус-младший напрягся, перехватив сообщнический взгляд, которым обменялись Ганс и маркиз. Они явно хотели что-то ему сказать, но не знали, как к этому подступиться.

— Говорите прямо, — предложил он. — Я уже не маленький мальчик, с которым надо осторожничать.

— Энн жива, Никлаус, — выпалил Вандерлук.

— И Мери сейчас с ней, — прибавил Балетти.

Никлаус-младший побледнел и недоверчиво переспросил:

— Энн? Быть того не может…

— Мы тоже поначалу так считали, — признался Ганс.

Никлаус-младший внимательно выслушал еще один их рассказ и только потом заговорил снова:

— Но почему вы настолько уверены, что это действительно Энн?

— Ты помнишь подвеску, украшенную изумрудом?

— Саламандру? Конечно. Энн очень дорожила этой подвеской, она была ее главным сокровищем.

— Так вот, девочка по-прежнему носит ее на шее.

— Сестренка жива! Ах, черт побери, не могу в это поверить. Энн жива! — твердил Никлаус-младший, не зная, плакать ему или смеяться. — Почему же вы не привезли их сюда, на остров Черепахи?

— Потому что не все так просто, как кажется на первый взгляд, Никлаус. Энн выросла в другом месте, среди других людей. Она ничего о себе не помнит. И Мери не захотела ее торопить.

— Энн могла забыть меня? Нет! — возмутился Никлаус-младший. — Это невозможно, маркиз, мы были слишком тесно связаны.

— Вот потому мы и пришли сюда. Чтобы взять тебя с собой и помочь твоей сестре изловить ее ускользающую память. Я убежден в том, что с этим способен справиться только ты один. Все, что может делать Мери до тех пор, это оставаться рядом с ней и любить ее.

Никлаус вскочил на ноги.

— Через три дня «Бэй Дэниел» будет готов сняться с якоря! — заверил он, сияя улыбкой, разъехавшейся до ушей на его неузнаваемом от радости лице.

* * *

Конец октября — после того как Рекхем и его команда в очередной раз покинули Сосновый остров, — похоже, благоприятствовал их делам.

— Каждая стоянка, когда мы навещаем сына, приносит нам удачу, — шепнула Энн на ухо своему капитану.

Она была права.

Первого октября пираты задержали два торговых шлюпа, забрав паруса и прочее имущество на сумму в тысячу ямайских фунтов. Это была самая крупная добыча за долгое время, и Энн тотчас потребовала, чтобы ей дали возможность потратить свою долю на Кубе. Никто не возражал: сражение оказалось трудным, три человека были тяжело ранены, и лучше всего было выхаживать их на суше. Так что в море они вышли только через две недели.

А вскоре, 20 октября 1720 года, они набрали на триста ямайских фунтов парусов и такелажа на торговом шлюпе под названием «Мери» в пяти километрах от Драй-Харбор-Бэй, прибавив это к добыче от захваченной днем раньше шхуны.

Энн и Мери становились все более необузданными перед сражением и во время боя, ругались крепче и громче мужчин, нападали на команды захваченных судов и осыпали их бранью, с одинаковой страстью бросаясь в битву. Они действовали во время абордажей, словно единая рука, заменяя целый десяток рук, и так слаженно, что казались близнецами.

Энн расцвела рядом с Мери. Рекхем ревновал, страдал оттого, что ему нет места в их близости. И утешался, говоря себе, что ласки Энн, все более чувственные и сладострастные, перепадают ему благодаря этому ее неутоленному влечению к Мери.