Леди-пират - [277]

— Уберите оружие, сударь, — сказала она. — Вам не причинят зла.

— Кто мне это подтвердит?

— Мери Рид никогда не лжет.

Он не пошевелился.

— Будьте любезны представиться, — сухо предложила Энн, опуская свой пистолет.

— Николас Лоуэс, губернатор Ямайки. А это — моя дочь. И я не допущу, чтобы она попала к вам в руки.

— Сдавайтесь, — потребовала Энн. — Обещаю добиться от капитана, чтобы вам не причинили никакого зла.

— С какой стати я должен верить пиратке? — усмехнулся, не скрывая презрения, Лоуэс.

— Потому что я не всегда была такой, сударь. Если мой облик не убеждает вас в том, что честь не чужда мне, может быть, мое имя поможет вас в этом убедить. Мой отец хорошо известен в ваших кругах, пусть даже из-за размолвки наши пути разошлись. Я — Энн Кормак из Южной Каролины.

Николас Лоуэс сдвинул брови, глядя на растрепанную женщину, очень мало напоминавшую тот портрет, который показывала ему Эмма де Мортфонтен.

— Прекрасно, — решился он, опуская пистолеты. — Я готов вам поверить. Но, если вы лжете, знайте: не найдется на свете такого уголка, где вы будете в безопасности.

— Я дала слово, капитан, — вспылила Энн, — отпусти их!

Остальная часть команды, равнодушная к ссоре, продолжала, затолкав пленных в каюту, грабить судно.

— За них можно получить хороший выкуп, целое состояние, — упирался Рекхем.

— Да, можно, только нас прямиком отправят на виселицу! Отпусти их без всяких условий.

— Мы могли бы, по крайней мере, оставить у себя девочку и отдать только потом, в обмен на деньги.

Энн почувствовала, как кровь нехорошо застучала у нее в висках.

— Я запрещаю тебе это делать, — прошипела она. — Я запрещаю тебе разлучать эту девочку с отцом!

У Мери, стоявшей в нескольких шагах от них, заколотилось сердце — реакция Энн подтверждала ее недавнее предчувствие. Энн пришла в смятение при виде перепуганной девочки, и это было хорошим предзнаменованием. Рано или поздно непременно настанет момент, когда воспоминания под влиянием внешних событий к ней вернутся.

— Ладно, успокойся, — вздохнул Рекхем. — Я и на этот раз тебе уступлю, но он будет последним, Энн Бонни. Мне начинают надоедать твои прихоти!

Энн смотрела, как Джон уходит прочь, крупно шагая, и никак не могла успокоиться. Стараясь как-нибудь унять тревогу, она инстинктивно прижалась к Мери.

— Если он хоть пальцем прикоснется к этой девочке, убью его, и все тут, — проворчала она.

— Я прослежу, чтобы ничего такого не произошло, Энн, — утешила ее Мери. — Я буду рядом.

Энн с признательностью на нее посмотрела. Во взгляде Мери, приблизившейся, чтобы поцеловать ее в лоб, светилась беспредельная нежность.

— На этот раз, — прошептала она, — я буду рядом. — И в свою очередь удалилась, оставив Энн растерянной и сбитой с толку.

Через два дня ярость Рекхема утихла. Примерно в одиннадцати километрах от острова Харбор он смог вознаградить себя, распотрошив семь рыбацких лодок и забрав у них груз и снасти на сумму в десятки ямайских фунтов. В тот же вечер было захвачено еще одно судно — тут пираты завладели имуществом и багажом английского судовладельца.

С наступлением ночи, лежа рядом с Энн, уснувшей после любви с легкой улыбкой на губах, Джон признал, что девчонке пришла в голову отличная мысль, когда она решила забрать себе этот шлюп. В конце концов, здесь он чувствовал себя свободнее, чем на «Реванше», и для любви у них тут было куда более уютное гнездышко.

Однако душа Энн тосковала по Малышу Джеку. Удовлетворившись абордажем, Энн захотела увидеть сына, и на следующий же день Рекхем, желая доставить ей удовольствие, приказал взять курс на Сосновый остров.

Что бы там Джон ни говорил, на самом деле он еще долго готов был терпеть и выполнять прихоти любовницы.

34

«Сержант Джеймс» уже три недели стоял на якоре у острова Черепахи, когда к берегу подошел «Бэй Дэниел». Ганс нетерпеливо его высматривал, пытаясь догадаться, узнает ли его Никлаус-младший, как узнала его мать. Набей-Брюхо, с радостью услышав, что у Мери все в порядке, принял голландца как нельзя лучше. В подробности Ганс не входил, сказал только, что Мери надо еще уладить кое-какие семейные дела. Балетти заранее оплатил стол и кров, и матросы с «Сержанта Джеймса», как и Вандерлуки, быстро подружившись с островными пиратами, убивали время самым что ни на есть приятным образом.

Вандерлук и Балетти дали Никлаусу-младшему время поздороваться со своими и только на следующее утро двинулись по переулку, который вел к его дому.

Они застали его за колкой дров рядом с хижиной, которую Никлаус-младший перестроил и увеличил после женитьбы и рождения сына. Во всяком случае, так говорил Набей-Брюхо, довольный тем, что ему есть что рассказать постояльцам.

Топор с силой вонзался в чурбаны, и Никлаус-младший их раскалывал, играя мускулами, за последнее время ставшими еще внушительнее. У Вандерлука дыхание перехватило от того, как похож оказался его крестник на отца. Ему почудилось даже, будто он видит перед собой Никлауса-старшего — в точности таким, каким оставил его двадцать лет назад.

Топор на мгновение повис в воздухе, потом глубоко воткнулся в полено. Никлаус-младший заметил гостей. Удивленный и сияющий радостью, он бросил свое занятие и устремился им навстречу.