Леди-пират - [261]

Вейн был человеком, от природы тянувшимся к справедливости и сожалевшим о своем ремесле пирата. Он охотно попросил бы прощения у короля.

— Но этот паршивый пес пренебрегает теми, кто прежде ему служил. На ту малость, которую корсарам оставляли от их добычи, сегодня мы еле-еле могли бы прокормиться. А уж семью прокормить… — проворчал он как-то.

— Рано или поздно он вас поймает, — заметил Балетти.

— Не все ли равно — умереть от голода или на виселице? Если уж приходится выбирать, я предпочитаю прожить недолго, но чувствовать себя свободным.

Постепенно они разоткровенничались друг с другом. Маркиз рассказал, где он получил свои раны и в какую сторону намерен двигаться, чтобы за них отомстить, но все же не признался в том, какое положение занимал в Венеции. Вейн казался человеком чести, но он вполне мог бы об этом позабыть, захватить их в плен и потребовать выкуп. Вейну хотелось одного: поправить свои дела, раздобыть себе хотя бы одномачтовый куттер или двухмачтовый люгер, а может быть, даже и бригантину… Ему недоставало «Реванша».

Вот почему его лоб пересекла горькая складка, когда он, войдя узким проходом в гавань Нью-Провиденса, увидел «Реванш» на якоре всего в нескольких кабельтовых от их собственной якорной стоянки. Он ничего не сказал, но Мери догадывалась, что ему до смерти хочется изловить Рекхема, вызвать его на поединок и объяснить, как он, Вейн, на все это смотрит. Но она знала, что ничего такого он не сделает, сдержит гнев и удовольствуется тем, что смерит врага презрительным взглядом, как и положено настоящему англичанину.

Они расстались у дверей «Топенанта». Вейну не терпелось увидеть жену и сыновей, а матросам — раздвинуть ноги потаскухам.

— Мне будет недоставать вас, — сказал он на прощанье.

— А нам — вас, капитан Вейн, — ответила Мери.

Это была правда. За время вынужденной стоянки на островке они научились ценить этого человека.

Он повернулся и пошел прочь.

— Вейн напоминает мне Форбена, — сказала Мери. — Только он более тусклый, погасший.

— То есть?

Мери сверкнула глазами на Балетти:

— Форбен бы врезал Рекхему так, что тот надолго запомнил бы урок.

— Понимаю… Пойдем, нам надо узнать, что к чему. Я не заметил на стоянке ни одного из своих кораблей.

— А ты на это рассчитывал? — спросила Мери, толкнув дверь и шагнув в таверну.

Они сразу же потонули в дыму, и шум здесь стоял оглушительный. Чтобы услышать друг друга, им пришлось бы кричать. Они увидели матросов Вейна, сидевших за длинным столом, потягивая вино и поглаживая девок по заду. На краю стола еще оставалось два свободных места, одно напротив другого. Несмотря на ранний час, зал был набит битком.

Они сели. Балетти подозвал трактирщика, занятого разговором с парнем — таким же небритым и немытым, как все прочие, но, в отличие от них, казалось, не стремившимся развлекаться. Он сидел за столом в одиночестве и смотрел невесело. Трактирщик отошел от него и направился к новоприбывшим. Как и все те, с кем они встречались раньше, хозяин «Топенанта» не обратил внимания на изуродованное лицо Балетти. Маркиз понемногу переставал тревожиться из-за своей внешности, и Мери этому радовалась.

— Чего желаете? — спросил трактирщик.

— Пива и сведений. Нам надо добраться до Южной Каролины. Ты знаешь, какое судно туда направляется?

Тот поскреб подбородок и, немного подумав, ответил:

— Блекбирд и в самом деле говорил, что собирается погулять в тех краях, но я бы вам не советовал идти с ним.

— Почему?

Трактирщик наклонился к ним и кивком указал на человека, сидевшего в окружении трех потаскух и кучки мужчин: немыслимо грязного, с заплетенными курчавыми волосами, слипшейся бородой и черными ногтями и зубами. Одежда его держалась отчасти на булавках, отчасти благодаря покрывавшему ее слою крови и грязи.

— Он помешанный. Во всяком случае, так о нем говорят. Когда-то Блекбирд был лихим корсаром, в те времена его звали капитан Тич, но с тех пор он сменил имя, да и сам сильно изменился. Как напьется, становится злобным.

— Вот как? — спросила Мери, которой даже издали смотреть на Блекбирда было противно. Она не могла представить себя на борту его судна, в его власти.

— Было дело, однажды он в море напился и сильно разошелся, — в подтверждение своих слов сообщил трактирщик. — Спустился в трюм, прихватив с собой троих матросов, с которыми перед тем поссорился. «Давайте сами себе устроим преисподнюю и посмотрим, кто дольше продержится!» — сказал, а потом поклялся, что убьет всякого, кто попытается ему помешать. Задраил все люки и зажег множество плошек, наполненных серой и другими горючими веществами.

Трактирщик на мгновение умолк, боязливо оглянулся через плечо, проверяя, не встал ли с места Блекбирд, и только после этого продолжил рассказ:

— Очень скоро все судно наполнилось едким дымом, послышались крики и мольбы. Команда была в ужасе, они боялись, что все взлетит на воздух. В конце концов он вылез наружу, хохоча во все горло и высмеивая матросов, которые ревели как девчонки, кашляли и отплевывались, судорожно втягивая воздух. Блекбирд выхватил пистолеты и с дьявольским смехом уложил в упор двоих. Третьего пощадил, посоветовав тому впредь не выказывать ни малейшего признака слабости. — Заканчивая рассказ, трактирщик поежился.