Леди на сельской ярмарке - [40]

и заканчивая рисунки мужчин, с которыми мы встретились в клубе. – И делает он это в ту единственную ночь в году, когда в клубе находится вся регбийная команда и разные клубные шишки, но при этом его никто не видит.

– Да, время выбрано странно, – согласилась я. – Грабители обычно не ждут рассвета.

– Вот именно. Это может быть тщательно спланированная кража, с которой пришлось чуть повременить, когда вор обнаружил, что клуб полон пьяных спортсменов, но почему бы ему было не прийти в другой раз?

– Значит, это кто-то залетный, просто случайно проходивший мимо, или кто-то из своих, как мы уже думали, – заметила я.

– М-м-м-м… да, кто-то из своих. Но почему?

– Ну, у всех поздних пташек были свои причины и возможности.

– И это действительно так. Если б мы только знали, куда вор направился после кражи… Эти масляные следы просто испарились – а хорошо было бы знать, в каком направлении он ушел.

– А еще лучше было бы, если б кто-то из этих поздних пташек его увидел.

– М-м-м-м… Очень странно, что они никого не видели. К тому времени, когда они выбрались из клуба, было уже светло, а спрятаться там негде. Можно, конечно, схорониться за деревьями, растущими вдоль клуба, но и в этом случае надо быть чрезвычайно осторожным. Ведь когда вор будет идти от деревьев до клуба и обратно, его увидит любой случайно взглянувший в его сторону пьянчуга, даже с залитыми выпивкой глазами.

– А что, если…

Тут мои рассуждения были прерваны звонком в дверь. Леди Хардкасл взглянула на часы на каминной полке – почти десять часов вечера.

– Кого еще черт принес в такое время? – с возмущением спросила она.

– Сейчас узнаю, – я рассмеялась и вышла.

Открыв дверь, увидела на пороге Берта, водителя Фарли-Страудов, стоявшего со стопкой тетрадей в руках.

– А, Берт, это вы, – сказала я. – А мы гадали, кто бы это мог быть в такое время… Всё в порядке?

– В полном, благодарю вас, – ответил мужчина с вымученной улыбкой. – Простите, что так поздно, но сэр Гектор настоял на том, что вам это срочно необходимо. – С этими словами он протянул мне всю стопку.

Взяв ее, я недоуменно нахмурилась. Но открыла первую страницу верхней тетради и просмотрела ее.

– А-а-а-а, – дошло до меня наконец, – это архив Регбийного клуба. А я о нем совсем забыла… Послушайте, Берт, мне очень жаль, что вам пришлось ехать сюда с этим. Конечно, это очень мило со стороны сэра Гектора, но архив вполне мог подождать до утра. Хотите чаю?

– Вы очень добры, мисс, – ответил водитель, – но, если не возражаете, я поеду назад. Завтра мне рано вставать – везу сэра Гектора в Глостер.

– Как скажете. Еще раз спасибо вам, и осторожнее по пути домой.

– Обязательно, мисс. – Улыбнувшись и отсалютовав мне поднятой рукой, Берт повернулся на каблуках и вернулся к своему мотору.

Я захватила тетради в столовую.

– Это был Берт? – поинтересовалась леди Хардкасл, поднимая глаза от блокнота.

– Вы слышали? – Я положила бумаги на стол. – Он привез архив Регбийного клуба.

– Я так и поняла. Тогда делаем вот что: отправляемся в гостиную, и я немного побренчу на фоно – мне так лучше думается. А ты можешь поискать в архиве… черт, я не представляю себе, что ты в нем можешь найти. Наверное, исходную информацию. Как тебе такой вариант?

– Звучит очень заманчиво, миледи, – ответила я и начала убирать со стола.

– Кофе? – крикнула я из кухни несколько минут спустя.

– Так поздно? – откликнулась хозяйка. – Глупая, я уже разливаю бренди.

Мы устроились в гостиной, и я стала слушать прекрасное исполнение ноктюрнов Шопена, параллельно листая архив. В основном он содержал отчеты о матчах (которые Литтлтон-Коттерелл почти неизбежно проигрывал) и записи о наиболее интересных решениях довольно блеклых в массе своей заседаний попечительского совета. Эти прозаические пассажи прерывались иногда историями о более веселых событиях в клубе, связанных обычно с какими-то розыгрышами или пьянками.

– Вы только послушайте, – сказала я.

Леди Хардкасл прервалась на полуноте.

– Нашла что-то, дорогая?

– Кажется, да. Мистер Трибли ведь говорил что-то о мужчине по имени Данливи?

– Что-то припоминаю… Он сказал еще, что тот был завзятым шутником.

– Как же, шутником! Здесь о нем упоминают как о Джонатане «Шуте» Данливи, председателе Клуба и его главном благотворителе.

– Они просто с ума сходят от этих прозвищ. Правда, все они какие-то прямолинейные, нет? Билли «Жутко Большой Мужик» Макгилликадди. Дэн «Кривой Нос» Фитцуоррен. Насколько я понимаю, Данливи любил пошутить.

– Похоже на то, миледи. В свое время он даже был звездой клуба. «Полузащитник схватки, обладающий высоким мастерством» – так о нем здесь пишут. А когда он закончил выступать, то продолжил участвовать в жизни Клуба. Как я поняла, большинство мебели Данливи оплатил из собственного кармана.

– Честно сказать, не так забавно, как я ожидала, – заметила миледи, рассеянно просматривая ноты, лежавшие рядом с пианино.

– Сейчас и до этого дойдем, – успокоила ее я. – Бо́льшая часть воспоминаний здесь посвящена его розыгрышам. Собственным или тем, которые он спровоцировал. А его любимым занятием была кража кубков у противника во время гостевых матчей. Он привозил их домой и выставлял в витрине Литтлтонского клуба. Говорил, что это «военные трофеи».