Леди на монете - [94]

– Правда?! Я не принадлежу к их числу, – ответила Фрэнсис. – Хотя было очень много шума, и я волновалась за ту часть дома, которая еще не достроена. Она вполне могла рухнуть от сотрясения. Но ничего подобного не случилось, так что вы можете порадовать герцога. Но все-таки было ужасно видеть, как они входят в наши воды, а наши пушки молчат…

– Вам надо было где-нибудь спрятаться. Моя жена хоть и не трусиха, но спряталась бы в погребе.

– Никому из нас это даже не пришло в голову, – честно призналась Фрэнсис. – Мы все смотрели с холма, а мужчины ругались. Я никогда раньше, – она невольно рассмеялась, – никогда в своей жизни не слышала ничего похожего на то, что теперь слышу от наших строителей и Уоринга, садовника. Это было так здорово! Жаль только, что я все забыла!

Капитан Джонсон не мог не рассмеяться вместе с Фрэнсис.

– Мне выпала большая честь – сказать Его Высочеству, что его супруга – храбрейшая леди!

– Может быть, мне и понадобилась бы храбрость, если бы я задумалась о том, что происходит, – призналась Фрэнсис. – Но теперь уже все позади. Принц Руперт в Шепи занимается фортификационными сооружениями.

– И эти сухопутные моряки в Лондоне наконец побеспокоились и нашли десять тысяч фунтов, – сказал Джонсон.

– Наверное, в Шепи они очень плохо обеспечены, – с тревогой сказала Фрэнсис. – Я получила от принца письмо с просьбой прислать им оленью тушу. У них нет мяса. Я выполнила его просьбу и еще отправила провизию из наших собственных запасов. И в Дорсет тоже. И немного пороха, который был припасен у герцога. Наверное, сейчас уже все получено.

До отъезда капитана Фрэнсис поспешила написать Ленноксу письмо, которое он увез с собой: «О, мой дорогой, если бы моя любовь могла защитить Вас! Я самая счастливая женщина в мире, потому что любима Вами, мой дорогой супруг, и эта любовь – единственная радость моей жизни, и я скорее соглашусь умереть, чем потерять ее».

Спустя несколько дней после отъезда капитана Джонсона в военных действиях наступил перелом. Представители Англии на переговорах в Бреде – под впечатлением последних событий в своих внутренних водах – были готовы прийти к разумному соглашению, и Ковентри, посол Англии, прибыл из Голландии с проектом мирного договора.

Однако несмотря на эти события, Леннокс не смог сразу же уехать из Дорсета, хотя король уже отдал приказ отчеканить медали в связи с окончанием войны. Несмотря на то, что Фрэнсис утратила расположение короля, и в его присутствии никто не решался вспоминать о ней, хотя многим ее очень не хватало при Дворе, на медали было ее изображение в образе Британии, с гордостью наблюдающей за своими судами, плывущими в океане.

Фрэнсис очень скучала без мужа и занималась переустройством Кобхема, проявляя при этом такие способности, которые наверняка удивили бы всех ее друзей, включая и самого короля.

Она написала Ленноксу о том, что их спальня уже почти готова и покрашена, поскольку ей удалось найти маляра, о котором он говорил, хотя, писала она, найти рабочих в это время нелегко. Кроме того, она много времени уделяла саду, сама вникала в то, где и какие клумбы должны быть подготовлены, потому что надеялась выращивать на них розы.

Фрэнсис была занята с утра до вечера и очень часто, подгоняемая нетерпением, не ограничивалась только тем, что отдавала распоряжения, но многое делала и сама, показывая, как именно следует выполнить ту или иную работу. Миссис Харвест в ужасе наблюдала за ней, умоляя поберечь себя и не забывать про отдых, что было совсем не лишним, поскольку было известно, что Фрэнсис ждет ребенка.

Однако Фрэнсис, конечно, не могла отдыхать, когда кругом было столько дел, требовавших ее участия, и сбылись самые мрачные опасения миссис Харвест: однажды Фрэнсис упала на груду кирпичей, сваленных возле дома. Она растянулась во весь рост, поранила локоть и колени, и, когда ее унесли в дом, ей было очень плохо.

Примерно через час или немного позднее грум верхом помчался за доктором, но он ничем не смог помочь Фрэнсис, и к вечеру стало ясно, что ее желанию стать матерью пока не суждено осуществиться.

Поскольку всем казалось, что мысль о будущем ребенке не очень занимала Фрэнсис, окружающие были удивлены тем искренним отчаянием, с которым она восприняла случившееся и как плакала, уткнувшись в подушку.

– Перестаньте, перестаньте! Ваше Высочество, вы еще так молоды, у вас будет много детей! – успокаивала ее миссис Харвест, но Фрэнсис качала головой: она почему-то не верила в то, что сможет еще раз зачать ребенка. Предчувствие было таким сильным, что его можно было назвать уверенностью.

Старый добрый семейный доктор, более тонкий человек, чем многие его коллеги, отвел миссис Харвест в сторону.

– Ее Высочество совсем не такая сильная и здоровая, как кажется, – сказал он. – Она – мужественная и жизнерадостная женщина, и этим вводит в заблуждение себя и других. Но, по правде говоря, она слаба. Как можно быстрее пошлите за герцогом. Война закончилась, и, может быть, он сумеет приехать. И если у нее есть мать или другие родственницы постарше, было бы очень полезно, чтобы они побыли с ней сейчас.