Леди мэр - [50]
— Да оставь ты ее в покое. Ну нет ее больше… И не будет…
— Я ведь, Зюнька, любя… Почти… Конечно, после того как ее прокурорша лопаткой по башке тюкнула — ей легче. Спите спокойно без снов и забот, дорогой товарищ Щеколдина. А тут сюсюкай с этими бабками да младенцам сопли подтирай. Ну тебе-то самому не противно?
— Ну надо подтирать, Ираида! Надо!
— Кому надо?
— Думаешь, из-за чего весь этот шухер в нашем занюханном Сомове? Мне Юлий Леонидыч по секрету сказал. У нас тут не просто так. А как бы образцово-показательные демократические учения на всю страну!
— Это хорошо. Значит, и обделается наша королева тоже на всю страну! — хохочет Ирка.
В дверь звонят. Зиновий отворяет дверь на лестничную площадку, смотрит недоуменно — на площадке топчутся какие-то бритые наголо сопляки.
Ирка тут же отстраняет Зиновия и вталкивает его в квартиру.
— Это ко мне!
— Что им надо?
— Отвали, Зиновий.
И когда Щеколдин молча уходит, озирает этих придурков.
— Есть дело, пацаны… Денежное…
Наутро мы с Лохматиком отбываем первой электричкой шесть двадцать в столицу. На улице дождь, и в вагоне воняет мокрой одеждой, прелой листвой и табачищем.
Сомовские арбайтеры и мелкие бизнесмены, прущие в столицу, тут же устраиваются досыпать свое. Мы втискиваемся к окну, по которому косо и беззвучно хлещут струи, начинаем разбираться в своих наметках. Под коленкой я держу туго набитую спортсумку, запихала туда все, до копеечки, из того, что настригла со вчерашнего публичного торжища.
Губернатор мой где-то шляется по своим Китаям, помощник сказал, что служебная командировка у него не просто так, а в делегации и им еще ехать в какие-то свободные зоны на юге.
Только теперь я и без всяких Лазаревых обойдусь.
Пусть ему всякие китайки свои узкие глазки строют.
И не вспомнил про меня ни разу. Не икнулось ему там.
Как говорится — и не очень хотелось…
— Черт. В Москве бы дождя не было, — беспокоится Лохматик.
— Слушай сюда. Переговоры с этими бандитами. Ну, ансамблем попсовым… от которого молодежь писает… я беру на себя.
— Они без аванса не приедут.
— Должно хватить. На тебе — визит к бронекатернику. Ну, этому ветерану, который адмирал. Он же наш земляк… Воевал на Волге… Щеколдиниха его фактически из города выжила. Наши стариканы, которые еще живые, нам за него свечку поставят…
— Это понятно. Дальше что?
— Да тут у меня шестнадцать матерей-одиночек с первоклашками. Вот бы к первому сентября — детворе ранцы из «Детского мира», а? С картинками. И тетрадок там, фломастеров… Только это же как бы подкуп будет?
— Подкуп — это когда по подворотням их команда алкашам чекушки с Зюнькиным профилем раздает. А у нас — благородный жест.
— Думаешь? Растяжку уличную заказать, как у Зюньки. Хоть одну… Чтобы не выпендривался. Только они дорогие, жуть… Главное — компьютер. Принтер лазерный бы… Ксерокс помощней… И вот тут еще. Посмотри сам. Хоть что-то можем вычеркнуть?
Мы склоняемся над блокнотами, я краем уха слышу, как лязгает тамбурная дверь, кто-то бежит по проходу, бухая тяжелыми ботинками, мне лупят по башке сзади чем-то тяжелым, тут же глаза заливает каким-то шипучим спреем, который больно слепит, словно в зрачки втыкают гвозди, и я, заорав, с трудом различаю два расплывающихся силуэта в черных спецназовских намордниках, которые исчезают за следующей дверью, перебросив друг дружке мою сумку, выдернутую из-под коленок.
Лохматик почему-то на четвереньках стоит у моих ног и шарит ладонями среди осколков своих раздавленных очков. Из носа его каплет кровь, пачкая разбитые стекла.
— Лохматов! Я ничего не вижу. Не вижу! — ору я.
— Спокойно. У нас же термос. Сейчас я… промою… я чаем…
— Ой, мамочка. Там же денежки-и-и-и…
В вагоне никто и ухом не повел…
Я уже понимаю — это не просто удар под дых.
Это конец.
Через пару часов заплаканная Кыська заходит в мэрию, к отцу. Степан Иваныч в щеколдинском кабинете просматривает какие-то ведомости.
В кабинете маляры подбеливают потолок — к выборам…
— Тебе чего, — удивляется он, — Кысь?
— Пап, это правда, что Туманскую Лизавету в электричке на Москву какие-то отморозки грабанули?
— Уже знаешь?
— Все уже знают. Нашли — кто? Что твой Лыков тебе говорит?
— А он ничего не говорит. Железная дорога — не его епархия. Она уже была у меня. Лохматов приводил…
— Деньги-то хоть какие-то вы ей отстегнете? Кандидатша же!
— Я ей посоветовал в коммерческом банке «Волжанка» кредит попросить. Под залог домостроения…
— Ну что ты ахинею несешь, Степан Иваныч? Никто ей ничего не даст: банком же мамочка крутит. Это они Зюньке дорожку ковриком в этот кабинет к тете Маргарите выстилают?
— Я занят, доченька. Я занят. А как… она?
— А никак. Ей глаза промыли, закапали и сказали — лежать три дня и никого не видеть. А она и так не видит.
А я не просто не вижу.
Я и видеть не хочу.
Агриппина Ивановна только молчит и сопит, сопит и молчит. Меняет мне на глазах марлевые тампоны, пропитанные каким-то дерьмом.
Ночью она куда-то сматывается.
Поутру я поднимаюсь с дивана, промываю щиплющие глаза марганцовкой и ползу в кухню, хоть чаю попить.
И обнаруживаю Гашу, которая сидит на ступеньках крыльца, придерживая подол юбки, в котором что-то держит. Ляжки у нее белые и толстые, без чулок, уже в возрастных венах.
Ее прошлое — тюрьма и сума. Ее настоящее — отчаянная жизнь авантюристки, которая выходит сухом из воды лаже там, где сделать это невозможно. Ее работа — заменять в крупных аферах женщину, которой уже нет на свете.Ее девиз — пробиться любой ценой, несмотря ни на что. Ее будущее может оказаться КАКИМ УГОДНО…Незаконно осужденная внучка академика Лизавета Басаргина выходит на свободу. Теперь она бомж. Потеряв все, женщина одержима жаждой мести… Но страшная находка в салоне иномарки круто меняет ее жизнь.
Ее прошлое — отчаянная профессия авантюристки, выходившей сухой из воды даже там, где сделать это было невозможно. Ее настоящее — сногсшибательная карьера бизнес-леди, унаследовавшей от убитого мужа настоящую финансовую империю. Ее будущее — возможно, еще больше удачных сделок, денег, могущества. А возможно, гибель от рук конкурентов. Ее мир уже не однажды разлетался в осколки. Но каждый раз она находила в себе силы собрать из осколков свою жизнь заново. Сумеет победить судьбу и на этот раз.
Маше Корноуховой в жизни никогда ничего не доставалось просто так. За все приходилось бороться — за место на рынке для своей рыбной палатки, за своего покупателя, за любовь к Никите, водителю «газели», за право на независимость и возможность жить в достатке. Но Машка из породы людей непотопляемых. Она выстоит, даже если бочку отборной икры конкуренты зальют бензином, а менты перевернут все поддоны с рыбой в поисках наркотиков. Но жизнь поворачивается к ней совсем неожиданной стороной…
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
«Шиза. История одной клички» — дебют в качестве прозаика поэта Юлии Нифонтовой. Героиня повести — студентка художественного училища Янка обнаруживает в себе грозный мистический дар. Это знание, отягощённое неразделённой любовью, выбрасывает её за грань реальности. Янка переживает разнообразные жизненные перипетии и оказывается перед проблемой нравственного выбора.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Рассказ. Случай из моей жизни. Всё происходило в городе Казани, тогда ТАССР, в середине 80-х. Сейчас Республика Татарстан. Некоторые имена и клички изменены. Место действия и год, тоже. Остальное написанное, к моему глубокому сожалению, истинная правда.
Бывший полицейский, а ныне владелец частного сыскного агентства Натаниэль Розовски (в прошлом – репатриант из СССР) снова распутывает самые загадочные преступления. Специализация детектива хорошо известна: он ведет дела репатриантов из России.Как всегда бывает у Даниэля Клугера, перед нами – современные детективы, построенные в классическом духе: загадочное преступление – следствие – блестящая дедукция сыщика – неожиданная развязка.И как всегда у Д.Клугера, в каждом романе – интереснейший исторический подтекст.
Да, именно тогда всё и началось, когда умер любовник Кати Трифоновой. Обслуживая вызовы пациентов на вверенном ей участке, юная медсестра познакомилась с симпатичным пенсионером. Для провинциалки, приехавшей покорять столицу, это был шанс. Но смерть спутала все планы: квартира усопшего досталась государству. А Кате — ворох проблем. Главная из которых — охотники за телефонной книгой ее любовника…
Чувствовал главный герой, что им с другом за это браться не стоит. И заказчик что-то мудрит, и деньги обещают непривычно большие. Но разве ж мог он представить, что в таком маленьком городке можно так здорово влипнуть? К тому же в определенный момент оказывается, что все это было полосой белой, а вот когда началась черная…Захватывающая и непредсказуемая история, рассказанная известным писателем Леонидом Кудрявцевым, придется по вкусу любителям классического детектива, в котором загадка открывается только на самой последней странице.