Леди, лёд и пули - [10]

Труп отправлен в морг больницы Хейли. Личные вещи остаются в ведении Мидтаун-Ист для передачи в лабораторию. Отдел баллистики: о пулях, обнаруженных при вскрытии, докладывать безотлагательно.

Генри Левин

Детектив первой степени Генри Левин Значок №27842 (Мидтаун-Ист)

– Напечатал все чисто, без ошибок, – сказал Мейер.

– Но в целом полезного здесь мало, – проворчал Карелла.

– Напечатал, наверное, еще до того, как позвонил Дорфсман?

– Но тот быстро справляется с баллистической экспертизой.

– Давайте посмотрим, что нам известно о другом преступлении, – предложил Мейер.

В канцелярии Альф Мисколо варил самый дурной кофе, какой можно было купить. Его едкий аромат сразу ударил в нос, когда они открыли дверь.

– День всех святых приходит и уходит, – вздохнул Мейер.

– Что ты хочешь сказать? – поинтересовался Мисколо.

– Я хочу спросить, зачем ты в кофейник кладешь лягушек и тритонов?

Мисколо рассмеялся.

– Не нравится – не пей, – сказал он и втянул воздух носом. – Это новый сорт кофе из Колумбии.

– Твой кофе пахнет, как сигары Мейера, – пояснил Карелла.

– Я отдаю ему окурки, – сказал Мейер. До него не сразу дошло, что его сигары также стали жертвой критики. – Что ты хочешь сказать? – спросил он. – Чем плохи мои сигары?

– Зачем вы пришли? Почесать языками? – спросил Мисколо.

– Нам нужно досье Пако Лопеса. – Карелла показал на полки с рядами папок.

– Это было всего несколько дней назад, верно?

– Убийство на Калвер-авеню. – Карелла кивнул. – Вечером во вторник.

– Оно еще не подшито, – сказал Мисколо.

– Так где же оно?

– Надо поискать у меня на столе. – Мисколо ткнул пальцем в ворох не подшитых к делу отчетов.

– Можешь его раскопать? – спросил Карелла.

Мисколо не ответил. Он сел в крутящееся кресло у стола и начал раскладывать бумаги.

– Жена подарила мне этот кофе в День святого Валентина, – хмуро сказал он.

– Наверное, она тебя очень любит, – предположил Мейер.

– А что тебе подарила жена?

– Валентинов день будет только завтра.

– Может быть, она подарит тебе великолепные сигары, – подначил Карелла. – Как те, что ты куришь сейчас.

– Вот ГофредоЛопес, этоттебе нужен?

– Пако, -сказал Карелла.

– У меня нет проблем с сигарами, – с опозданием среагировал Мейер.

– Знаешь, сколько Лопесов числится у нас в восемьдесят седьмом участке? – поднял глаза Мисколо. – У нас Лопесов столько же, сколько на свете Смитов или Джонсов.

– Во вторник застрелили только одного Лопеса. – Карелла почесал макушку.

– Мне иногда хочется, чтобы их всехпостигла такая же участь, – сказал Мисколо.

– Лучше им всем давать по глотку твоего кофе, – заметил Мейер. – Верная смерть, как от выстрела из обреза.

– Очень смешно, – обиделся Мисколо. – Пако, где этот чертов Пако?

– Когда ты наконец подошьешь к делу все это? – спросил Мейер.

– Когда доберусь, – ответил Мисколо. – Если все наши граждане перестанут стрелять друг в друга, грабить друг друга...

– Тогда ты потеряешь работу, – усмехнулся Карелла.

– Тогда я сменю работу, – сказал Мисколо. – Прежде у меня была другая работа. Через три года буду жить в Майами.

– В Майами преступлений, конечно, не бывает. – Мейер прислонился к косяку двери.

– Никаких таких, чтобы беспокоили меня. – Мисколо энергичнее зашуршал бумагами на столе. – Сяду в лодку и буду ловить рыбу.

– Не забудь захватить с собой кофейник, – съехидничал Мейер.

– Вот, – сказал Мисколо, – Пако Лопес. Притащи обратно, когда закончишь.

– Чтобы ты подшил его в четверг – после дождичка.

– Ха-ха, – сказал Мисколо, не улыбнувшись. – Ну и юмор у тебя.

Время близилось к полудню. В комнате детективов стояла тишина. Все просматривали кучу бумаг о Пако Лопесе. Стреляли во вторник ночью, чуть более чем за семьдесят три часа до того, как из того же ствола была убита Салли Андерсон – на другом конце города. Труп девушки нашли в 00.30 утра тринадцатого; Пако Лопеса убили в 11.00 вечером девятого числа. Убитой было двадцать пять лет, она была белой, работала по найму. Лопесу было девятнадцать, он был «латинос», ранее был арестован за хранение наркотиков с намерением продажи, он избежал наказания – получил условное: тогда ему было всего пятнадцать. А теперь, поздним вечером во вторник, когда осматривали содержимое его карманов, обнаружили шесть граммов кокаина и стянутую пачку стодолларовых купюр на общую сумму тысячу сто. Казалось, между двумя трупами – очень малая связь. Но в обоих случаях стреляли из одного и того же ствола.

Дополнительные отчеты о Лопесе подтверждали, что он продолжал торговать наркотиками после первого задержания. Его уличная кличка была Эль Снорто[1]. В испанском языке такого слова не существовало, но «латиносы» или испано-язычные обитатели 87-го участка позволяли себе такого рода кислый юмор. Все, кого допрашивали Карелла и Мейер, сходились на том, что Пако Лопес – сукин сын и убили его поделом. Многие даже желали ему более мучительной смерти, не такой простой, как от двух выстрелов в грудь с близкого расстояния из ствола тридцать восьмого калибра. Одна из его бывших подружек расстегнула блузку и показала детективам ожоги от сигарет, которые Лопес оставил ей на память – на каждой груди. Даже мать Лопеса согласилась (она перекрестилась при этом), что жить на свете без него будет лучше.