Леди и рыцарь - [40]

А он накричал на нее за то, что она искала утешения у своей любимой лошади! Черт, да что с ним такое? Ну конечно, он знал, в чем дело. В одно мгновение – пока он не понял, что рядом с женой в конюшне Шрусбери, – он испугался, что история повторяется. Мужчины глупеют от ревности и страха, и он действительно вел себя глупо. И неудивительно, что она хочет вернуться в монастырь. Он же не дал ей повода для того, чтобы она захотела остаться. Взять хотя бы брачное ложе. Он ведь не был образцом в день их свадьбы. Если бы у него было больше времени… Но его не было!

Его плечи понуро опустились. Ему было страшно неприятно узнать, что жена так несчастна. Король поручил ему заботиться о своем самом дорогом ребенке, любить и оберегать ее, а он все испортил. Он даже не позволил Розамунде объяснить причину ее присутствия на конюшне. Нет, он просто взорвался от негодования. Конечно, только сюда она могла броситься за утешением, узнав о смерти отца. А может, она, услышав о приезде Шрусбери и подумав, что отец с ним, бросилась им навстречу. Как бы то ни было, он не должен был быть так резок с ней.

Но он исправит это и подарит ей утешение, в котором она нуждается сейчас. И когда он вновь исполнит свой супружеский долг, то позаботится, чтобы она осталась довольна.

Эрик поморщился. Последние две недели он только и думал о том, чтобы снова увлечь ее в постель, но уже без нетерпения. После неудачи в первый раз новая попытка не так уж прельщала его. Уже только сама мысль об этом бросала его в дрожь. Как унизительно было признаваться даже себе самому, что он всячески избегает исполнения супружеских обязанностей! Прошлой ночью он наконец понял, что каждый раз находит повод избежать посещения их спальни. Хотя нечего было опасаться, что жена потребует от него исполнения этого долга.

Но все разно ему придется решиться, если он хочет законных наследников. Может, даже сначала напоить ее вином, чтобы она расслабилась. И тогда он не будет торопиться. Он больше не подведет короля. Эрик был рад уже тому, что Генрих так и не узнал о его провале. Не то чтобы Эрик боялся каких-то последствий, просто ему было бы жаль разочаровать короля.

Поморщившись при этой мысли, Эрик взбежал по ступенькам к замку, потом по парадной лестнице прямо к их спальне. Остановившись у дверей, он распрямил плечи, словно готовясь к бою, открыл дверь, переступил через порог и тут же замер. Он ожидал слез, рыданий, но этого не было. В комнате стояла тишина. Его жена, совершенно одетая, крепко спала на кровати, обняв пушистый комочек. Она, похоже, снова искала утешения у животного.

Он молча смотрел на нее, раздумывая, что же делать дальше и тут она жалобно всхлипнула во сне. Эрик всмотрелся в ее лицо и увидел, что нос у нее покраснел от слез, веки припухли.

«Верните ее в аббатство. Расторгните брак. Ее несчастье очевидно», – вспомнились ему слова епископа Шрусбери, и он, нахмурившись, посмотрел на спящую жену. Он не вернет ее. Она принадлежит ему. Они женаты.

Эрик сам удивился своей решимости. Он ведь не хотел жениться на ней, даже негодовал, когда его заставили, оттого и был холоден с Розамундой. Он только сейчас понял это и устыдился. Да, он не хотел жениться после разорванной с Делией помолвки. Но он не мог и отказать королю, поэтому и выместил весь свой гнев на этом хрупком создании. Он не бил жену, не обращался с ней жестоко. Но он почти ничего не сделал для того, чтобы она почувствовала себя желанной и нужной. Поступал с точностью до наоборот, давая Розамунде понять любыми способами, что не нуждается в ней. Однако сейчас, при упоминании о возможности расстаться, он почувствовал, как гнев закипает в его душе.

Нет, он не потеряет ее. И их отношения станут другими. Теперь он постарается сделать ее счастливой и начнет с того, что будет рядом с ней, когда она проснется, чтобы утешить. Осторожно закрыв дверь, Эрик направился к кровати, снимая на ходу пояс для меча.

Рядом с Розамундой в самом центре кровати уютно устроился пушистый черный котенок. Эрик хотел было подвинуть жену, но потом решил не беспокоить. Ему придется спать на самом краешке, и он заслужил это неудобство. Он не сумел окружить ее чуткостью и заботой, и события этого Дня лишний раз доказали это. Он был так занят собственными тревогами и страхами, что даже не подумал, что может чувствовать она. Ведь она уже была готова принять постриг.

Монахиня.

Он не мог представить эту подвижную, резвившуюся на берегу реки девушку монахиней. Не мог представить, чтобы эти прелестные рыжие локоны были острижены, чтобы ее дивное тело было скрыто под бесформенным одеянием. Никакие проповеди и наставления не смогли бы подавить в ней страстную жажду жизни. Нет, она не создана быть монахиней. Эрик был уверен в этом.

С другой стороны, откуда ему это знать? Ведь она провела всю жизнь в монастыре. Она лучше любого знала, что значит постриг, и тем не менее была готова к этому шагу. Эта мысль навела Эрика на размышления о том, что думает о нем Розамунда. Возмущена ли она его присутствием в своей жизни? Боится ли она той власти, которую он имеет теперь над ней? Ненавидит ли она его за то, что он встал между ней и Богом?