Леди-босс - [48]

— Это что, мечта Нины Викентьевны Туманской? Неужели она предпочитала такой тип трахальщика? Кого еще вы ей виртуально в койку подкладывали, мальчики? Вы ее что, визуально ублажали? — Я говорила нарочито громко. — Может, вы себя так удовлетворяете? С живыми бабами возни много? Так, что ли?

Кажется, я попала точно: они ждали как минимум возмущения. Шкоды мелкие.

Нострик встрепенулся, подкатил ко мне, уставился на картинку. Он побледнел, оскалил рот с мелкими редковатыми зубами и повернулся к ним:

— На выход! На сегодня — все!

Он ткнул пальцем в клавиатуру — картиночка пропала.

И только теперь он начал краснеть. Он просто заливался багровой волной, его лоб и уши стали свекольными.

Шутники поволоклись к дверям. Он смотрел в пол, обхватив руками острые плечи.

И только когда мы остались вдвоем, сказал серьезно:

— Примите мои извинения, мадам… Это — от скуки. И полной неопределенности. Боюсь, что я теряю мою команду. Нас, конечно, еще содержат, в смысле нам платят и не решаются лишить тех радостей, к которым приучила Нина Викентьевна. Но если всерьез, мы просто не знаем, кому мы нужны. Все катится неизвестно куда. Мы жуем, как коровы, жвачку, мелочевку, которую нам подкидывают. Тоже, в общем, по инерции.

— Что именно из мелочевки?

— Да вот… — Он полистал блокнотик. — Будут ли пользоваться будущей зимой спросом в регионах масляные радиаторы типа «Де Лонги» и в каких объемах? Тут, помимо прочего, нужен долговременный метеопрогноз, точная информация о запасах топлива и прочее. Вот еще: стоит ли, исходя из грузо — и пассажиропотоков, влезать нашим фирмачам в реконструкцию аэропорта в Анапе…

— Стоит?

— Я считаю — нет. Там в основном детский курорт. Мамаши с детьми, семейные авиацию не очень жалуют, летать боятся. Наземный транспорт вернее и привычнее. К тому же бум там только летом, зимами — спячка. Плюс все эти мелкие, как тараканы, авиакомпашки. Гоняют старые сундуки недосписанные… С городскими и краевыми властями морока… Словом, все это — ерунда.

— А что не ерунда? То дерьмо, которое вы мне подсунули? Для изучения?

Он смотрел на меня с каким-то изумленным интересом. Потом-то я узнала, что его изумило: он в грош не ставил умственные способности любой девицы или леди, в общем, любой юбки. У него была даже своя теория, по которой самке, нацеленной по своей сути на продолжение рода, детородная программа мешает мыслить математически точно, ограничивает способности к системному анализу и проникновению в глубинную суть фактов, процессов и явлений. Особенно протяженных во времени. Он как бы теоретически обосновывал известное выражение «волос долог — ум короток». Исключением была первая Туманская. Ее он обожал. Но, как я позже догадалась, к ее интеллекту это имело частичное отношение. Все было гораздо сложнее и в то же время примитивно просто. В смысле той самой юбки…

Втюренный он был в свою обожаемую Нину Викентьевну, молчаливо и безропотно, с тем самым отчаянием и безнадежностью, с которой влюбляется школяр в учительницу гораздо старше и опытнее его.

Впрочем, и ее, как оказалось, он ставил всего лишь на один интеллектуальный уровень с собой. Но не выше и не во всем.

Все это мне еще предстояло открыть, а в тот вечер Нострика удивило лишь то, что я просекла, и довольно быстро, что он пытается мне лапшу на уши вешать.

— С чего это вы меня туфтой кормить задумали, милый? — продолжала я почти ласково. — Полагаете, я из лохов? Все слопаю? Мне кажется, вы чего-то недопонимаете… Впрочем, не думаю, что вы мне по собственному разумению очки втираете. Кто-то вами рулит. На кого пашете?

— Ну… пашете… это слишком, — усмехнулся он. — Мы, знаете ли, коты, которые ходят сами по себе… Но вы проницательны — была рекомендация держать вас от базовой информации подальше.

— Кен?

Он пососал сигарку, долго разглядывал столбик пепла на ее кончике и нехотя кивнул:

— Было дело…

— Телитесь, чего уж там!

— Ну, он вас представил как нечто полууголовное, а главное, шизоидное… У вас правда вывихи? Ладно, про это не буду… Но, в общем, вы нечто опасное для дела, малопредсказуемое и примитивное… Советовал — поосторожнее.

Что-то подобное я подозревала. Иначе эти типчики не выставили бы рога так бесцеремонно.

— Погнали по новой. А?

Он отъехал к сейфу, погремел ключами, пощелкал набором, вынул дискету, вернулся, сменил прежнюю.

Это было то, что нужно. Он притиснул кресло к моему табурету, кое-что растолковывал, когда я спрашивала. Я поняла, что главное — не на дискетке, а в этой черепушке. Он складировал и носил в ней все, этот самый Нострик.

Кое от чего я просто обалдела. Взлет Туманских, вернее, самой Нины Викентьевны начался в девяносто втором, по сути, с ерунды, которая обернулась солидным стартовым капиталом. Наверное, до этого могла додуматься, просчитать все безошибочно только она. Я хорошо помню тот год. Когда все «торезовки» задымили невиданными ранее «Мальборо», «Салемом» и «Честером», когда то, что ранее можно было достать только в «Березке», стало общедоступным: колготки в ярких пакетах, пиво в банках и даже элементарная жвачка, на которой наживалась фарца, кока-кола и фанта… В общем, в девяносто втором, как на Волге в комариное время, начался самый настоящий жор, когда рыбеха выпрыгивает из воды и хватает все, что попадается. На яркую этикетку, иноземное название, на бутылку из пластика люди клевали, как безумные…