Лед тронулся - [4]

— Давайте говорить прямо! — Вадиму надоело все время ходить вокруг да около. — В этой берлоге два медведя — вы и я. Саша и Леша — ваши люди. Игорь — мой. То есть я предлагаю паритет!

Марлен задумался, пожевывая губами, соображая, идти ли на разговор с открытым забралом или спустить все на тормозах. Так нагло Вадим еще ни разу не позволял себе с ним разговаривать. Марлен решил Вадима осадить.

— Ну, во-первых, я приятно удивлен, что все-таки вы полагаете, что я еще пока соответствую вашей весовой категории. Я-то думал, что вы, Вадим, меня уже под ногами не заметите! — Марлен поднял руку, останавливая попытку Вадима возразить. — Второе. Если вы уж так щедры, то позвольте поинтересоваться, почему Лешу вы считаете моим, а Игоря своим?

— Что касается первого…

— Проехали с первым, перейдем ко второму! — жестко перебил Марлен.

— Хорошо! Игорь мой — потому, что я его привел на фирму. Кроме того, он с вами практически никогда не общался. Плюс вы начальство, а Игорь из породы тех, кто старается держаться от начальства подальше.

— Допустим. А Кашлинский?

— А он как раз — наоборот. На фирму его привели вы, то есть Юля, но, наверняка, с вашей подачи. И начальство он обожает. Мозгов-то нет, поэтому верноподцаничеством берет.

— За что вы его так не любите, Вадим? — Марлен вдруг поймал себя на мысли, что ему приятно слышать столь разумные рассуждения мальчишки, из которого он за десять лет сделал настоящего адвоката.

— Не люблю — это слишком сильное чувство. Презираю — может, немного и с перебором, но точнее.

— А может, ревнуете к успеху за время вашего отсутствия?

— Это успех не его, а идеи. Самой идеи фирмы. На всякий случай напомню — идеи нашей с вами, а не Леши!

— Ну уж тогда давайте совсем честно — идеи вашей.

— Хорошо. Но, во-первых, с большим количеством ваших усовершенствований. И это не комплимент — это правда. И, во-вторых, реализованной только благодаря вашей «крыше»!

— Вадим, прекратите употреблять эти блатные слова! «Крыша!» Вы адвокат или бандюган?!

— Извините. Не прав! — Разговор стал все больше и больше принимать миролюбивый характер. — Но суть от этого не меняется. У этой идеи два родителя. Значит в бюро должно быть два хозяина.

— Слушайте! Вы не можете не понимать, что бюро в рамках коллегии, до тех пор пока я председатель, будет полностью зависеть от меня! Вы не настолько наивны. На что вы рассчитываете?!

— Честно?

— А что, меня можно обмануть?

— Не-ет! — протянул Вадим, хотя так хотелось сказать: «Проще, чем многих!» Он-то знал уже все слабые места Марлена, а тот о его собственных даже не догадывался. — Просто ответ вам может не понравиться.

— Ничего, я потерплю!

— Хорошо! Первое, вы никогда не станете резать курицу, несущую золотые яйца. А бюро будет, да что там, уже является такой курицей. Второе, я постараюсь так прописать устав, чтобы от Президиума мало что зависело. И самое интересное, вы мне в этом поможете.

— С какой это радости? — Марлен от души рассмеялся наивности Вадима.

— А с такой, что сегодня вы председатель, а завтра, то есть через два года, выборы. И что на них будет — вы не знаете. У нас сейчас в Союзе «завтра» вообще непредсказуемое! И вы не захотите, чтобы через два года какой-нибудь Табуреткин мог вмешиваться в деятельность бюро… — Вадима несло. — Вам бюро, на самом деле, нужнее, чем мне. И для Саши, и для Юли, и для себя. В будущем. Поэтому я вам нужен для того, чтобы поставить бюро на ноги, больше, чем… — Вадим осекся, чуть было не брякнув «чем вы мне», но быстро поправился: — Чем любой Леша Кашлинский!

Марлен смотрел на Вадима новыми глазами. Теперь перед ним был не ученик. И не подчиненный. Это был соперник. Серьезный. Смелый. «Америка на него так повлияла, что ли?» — сам себя спрашивал Марлен. Так с ним уже много лет никто не разговаривал. «С таким лучше дружить, чем враждовать!» — подумал старый адвокат и сам удивился, что думает так о мальчике, который еще вчера входил в его кабинет на подгибающихся от страха ногах.

— А какие у вас, Вадим, планы в отношении Юли? — Марлен оставил тираду Вадима без ответа. Разговор же о судьбе дочери ему показался сейчас уместным. О перспективах, гак о перспективах!

— То есть? Что вы имеете ввиду? — Вадима словно током ударило. «Значит, их секрет больше не секрет?!» — пронеслось в голове.

— Я имею в виду ее положение на фирме? Может, вы хотите, чтобы она стала вашим ассоциатором? Я же не знаю, что на уме у нового лидера передовых процессов московской адвокатуры? — Марлен плохо скрывал раздражение. И, похоже, не столько не мог, сколько не хотел.

— Я вижу ее партнером, — с облегчением выдохнул Вадим, забыв, что говорил пять минут назад. — Причем одним из трех с правом решающего голоса.

— А кто третий?

— Игорь Стольник.

— Вадим Михайлович! Не держите меня за идиота! Игорь — это ваше «альтер эго»! Юля будет чистой декларацией. Никогда! «Жаме!» — слышали такое слово?

— И слово слышал, и вас, Марлен Исаакович, услышал. Но что вы предлагаете? Чтобы я потерял контроль над фирмой? Жаме, как вы изволили выразиться. Никогда!

— Хорошо, давайте спокойно, — Марлен испугался, Вадим перешел почти на крик. «Значит, этот парень знает что-то такое, что мне неведомо! A-а! Наверное, Аксельбант. Помещение! Он через Аксельбанта контролирует помещение и полагает, что он уже и хозяин фирмы? Ладно! Поживем, посмотрим!» Марлен как-то сразу успокоился. Ясность в причинах уверенности Вадима, а, соответственно, и возможность его переиграть, даже развеселили старого волка. — Я думаю, может, целесообразно включить еще двух человек? Пятеро — умнее, чем трое? С этим-то вы согласитесь?