Лед тронулся - [2]

Вадим рассказывал не о тойфле и не об итоговой победе над «американами». Про последнее он просто упомянул, как о результате поездки. Они открывают офис в Москве, он с Сашей по очереди еще несколько раз съездят в США. За хорошие деньги, между прочим. Но, кроме отца, эта новость особо никого не заинтересовала.

Наталия Васильевна все пыталась выяснить, а можно ли там Вадиму найти постоянную работу, а как устроиться Лене, а сколько платят советским пенсионерам, если они получат статус беженцев? А, кстати, сложно ли его выхлопотать?

Объяснения Вадима, что блат в Америке не срабатывает, что там все до противного живут по правилам, тещу не удовлетворили. «Наивный мальчик просто не до конца разобрался!» — успокоила себя Наталия Васильевна, понимая, что она-то сходу решит все проблемы. Ей бы только туда попасть. За последний год очень многие ее подруги разъехались кто куда. Кто-то через Австрию или Италию добрался до Израиля, кому-то повезло уехать в Австралию. Но туда можно было попасть только с детьми, так сказать, у них «на хвосте». По слухам, скоро должна была принимать Германия. Разумеется, Западная. Хотя и в Восточной было бы неплохо. Наталии Васильевне нравилось туда ездить за вещами.

Была, правда, одна проблема — Владимир Ильич был записан татарином, а она — полькой. Последнее время она себя часто корила за ошибку, допущенную в начале пятидесятых, когда уговорила мужа сменить национальность в паспорте. При рождении Володю записали по отцу — евреем. Он и войну так прошел, и жил себе спокойно, ни о чем не думая. Но через год после их свадьбы грохнуло «дело врачей». Молодая еще Наташа, посмотрев список «вредителей», поняла — не за горами антисемитские чистки, если не еврейские погромы, спровоцированные властью. Илья Иосифович стал спорить, что большевики люди интернационалистических взглядов, что Советский Союз, только что разгромивший фашистов, ни при каких обстоятельствах по их стопам не пойдет, что национальность предков святое.

Неожиданного союзника Наташа нашла в лице свекрови. Бабушка Батый, тогда еще только Елизавета Эммануиловна, слушала эти споры неделю, а потом сказала, как отрубила: «Еврей, — это если мать еврейка. А я татарка — значит, писаться Володя должен татарином!» И сейчас мало кто решился бы спорить со своенравной старухой, но тогда об этом и речи быть не могло.

Илья Иосифович сразу скис, а Володя смиренно пошел исправлять паспорт. А вот сейчас это вывернулось все в негатив, в проблему. Чтобы уехать, надо было числиться евреем. Даже анекдот такой по Москве ходил: «Жена-еврейка не роскошь, а средство передвижения». «Ладно, исправили национальность один раз, исправим второй!» — успокоила себя Наталия Васильевна и стала дальше слушать рассказ о противных правильных американцах и их тупой сытой жизни.

Бабушка Лиза присаживалась то к одной компании, то к другой, следя за тем, чтобы везде был порядок.

Вечер закончился раздачей подарков. Лена посмотрела на часы и поняла, что Машке явно пора спать. Она с Вадимом, хоть и спали сегодня ночью всего четыре часа, так увлеклись семейным разговором, что про сон забыли. Лена заметила, что Вадим зевал чуть ли не каждые пять минут, но потребность выложить все побыстрее брала вверх. Но дочь — это святое…

— Ну, что ж, — перебила себя Лена, — Мы с Вадиком оценили ваше терпение и деликатность. Вы мужественно делали вид, что привезенные подарки вас не интересуют!

Все сразу стали утверждать, что и, правда, не интересуют. Даже Илья Иосифович проснулся и почти твердо заявил, что «вещизмом» в их среде никто не страдает.

— «Да, не американцы», — радостно поддержал старика Вадим.

— Я думаю, это не мы, а вы с Вадиком проявили терпение. Уверена, что вам дарить подарки приятнее, чем нам их получать! — то ли легонько подколола невестку Илона, то ли пошутила.

Заключительным аккордом вечера, когда раздача кофточек, платьев, рубашек, галстуков и прочей одежной роскоши была завершена, стала фраза бабушки Эльзы, сказанная как бы всем, но адресованная, разумеется, в первую очередь Анне Яковлевне:

— А все-таки здорово, что где-то еще живут люди так, как я жила до революции. По-человечески!

Бабушка Аня, пребывавшая последние годы в растерянности от всего того безобразия, которые творили и Ельцин, и Горбачев, сочла за благо промолчать.

Не успели Лена с Вадимом акклиматизироваться, а заняло это не меньше недели, к ним в дом потянулись гости. Если в США привыкание к американскому времени занимало три-четыре дня, а некоторые приходили в себя и быстрее, то в Москве срабатывало правило «один день — один час». В первый день Вадим проснулся в три, и, что называется, ни в одном глазу, но через неделю уже с ненавистью смотрел на будильник, поднимавший его из постели в восемь утра.

Гостей, а это были как друзья семьи Осиповых, так и друзья-приятели как Лениных, так и Вадима родителей, интересовало все. Провожать-то в США и Израиль провожали многих, а вот встречать «возвращенцев» раньше никому не приходилось.

Приходивших в дом Осиповых людей можно было условно разделить на несколько групп. Одни приходили просто послушать и с надеждой получить заморский сувенир. Эти уходили удовлетворенными всегда. Вадим в посольской лавке перед отъездом закупил на сто долларов кучу тайваньских и китайских ручек, помад, фонариков, блокнотиков, ремешков для часов и прочей ерунды, стоившей от одного до трех долларов. Приятно было делать людей счастливыми, не входя в серьезные расходы…