Лед тронулся - [19]

План выстроился четкий и достаточно реалистичный. До отъезда в Америку с Марленом и его семейством не ссориться. Подстегнуть Аксельбанта, — пусть решает проблему офиса для американцев. В этом, кстати, с учетом своего положения может помочь и Марлен. Для себя искать отдельное помещение, оставляя подвал Кашлинскому, Юле и Саше. Ну а по возвращении из США… Там посмотрим!

— Олег, слушай, что я придумал! — разговор с Аксельбантом Вадим затеял ближе к вечеру. Уставшие, но покончившие с делами, они остштесь попить чаю в кооперативном подвале.

— Знаешь, когда ты говоришь «придумал», я вздрагиваю! Ты вообще можешь жить спокойно? Не придумывая?

— Не знаю, не пробовал, — Вадим рассмеялся.

— Ну давай, излагай, — Олег тяжко вздохнул.

— Итак! Я переговорю с Марленом, он, вроде, в неплохих отношениях с Гавриилом…

— С кем?

— С Поповым, Председателем Мосгорисполкома. Идея в следующем. По письму Городской коллегии адвокатов Попов дает помещение под реконструкцию. Ты его ремонтируешь. Мы сажаем туда американцев. Твой сын едет в Штаты. Пока американцы сидят в твоем здании, они в лепешку расшибутся, но твоего Мишеньку не тронут. Более того, мы еще заставим их оплатить его обучение. В счет аренды.

— А Марлену это зачем? — от ироничности Олега не осталось и следа.

— Все просто. Поскольку здание будет числиться за коллегией, он вроде как хозяин положения. Плюс не забывай, Юля должна сейчас ехать на стажировку.

— Ага, и если она там каким-то образом зацепится, останется Марлену вся эта канитель будет не нужна. А здание его. Я потеряю все, что вложу в ремонт!

— Логично, — Вадим задумался, отпил чай и, неожиданно улыбнувшись, завершил: тогда надо, чтобы здание стало твоим.

Вадим успел сообразить, что эта комбинация еще лучше. Если людей Марлена посадить вместе с американцами, а здание оформить на Аксельбанта, то Марлен окажется в подвешенном состоянии. Весь расклад будет зависеть от его, Вадима, отношений с Олегом, Хозяином положения станет Олег, а за веревочки сможет дергать он.

— А как я его получу?

— Давай так! Я попробую своими силами выбить здание. Ты его ремонтируешь. Мы заселяем туда американцев и часть фирмы. Назовем ее «Марленовской группировкой». Я с моими людьми остаюсь здесь, в тылу. Под твоей защитой!

— У тебя, прям, какая-то военная терминология. К боям готовишься?

— Пока веду позиционную рекогносцировку на местности, — Вадиму понравилась шутка Олега. «А ведь он не так уж далек от истины!»

— Знаешь, Вадим, тебя ждет великое будущее. Ты еще политиком станешь!

— О, нет! Ни за что! — Вадим был искренен. Вот уж что его совсем не интересовало, так это политика…

— Почему ты не можешь просто спокойно работать? — Михаил Леонидович настолько был ублаготворен успехами сына, его нынешним статусом, что стремление Вадима опять что-то поменять испугало его не на шутку.

— Понимаешь, батя, ты всю жизнь работал по найму. У тебя всегда были начальники…

— Не совсем так! Я сам выбирал, с кем работать, а с кем нет. Если ты профессионал…

— Я о другом. Сам ты выбирал или нет, но начальники над тобой стояли. А я не хочу иметь начальников! Понимаешь? Никаких — ни хороших, ни плохих. Я хочу иметь свое дело!

— При советской-то власти? — Михаил Леонидович всерьез испугался. Принцип «не высовывайся!» оставался частью его менталитета. Откуда же в Вадиме такая опасная неосмотрительность? Неужели полгода в Америке смогли перестроить психологию его сына?

— А нету советской власти! Кончилась! Неужели ты этого не видишь? Все больше и больше людей живут своими мозгами! Смотри, что происходит. Они там, наверху, думают, что еще чем-то руководят. Почитай газеты. Они прессой руководят? В их магазинах что-нибудь купить можно? Год-два, и их смоет. Да они и между собой уже перегрызлись!

— Да. Только не забывай — паны дерутся, у холопов чубы трещат.

— Бать, ну пойми ты, для меня жизнь — игра. Кто — кого. Мне просто зарабатывать деньги скучно!

— Записку Батыя не забыл? — Михаил Леонидович как-то сразу помрачнел. — Старуха была права — ты теперь, когда рискуешь, рискуешь не только собой. Помни!

— Пробьемся! — беззаботно отмахнулся Вадим.

Но последние слова отца его задели. Себе-то он мог признаться, что во всех его рассуждениях и раскладах, где маячила и возможность проигрыша, присутствовала лишь мысль о его личном поражении. С другой стороны, что, собственно, сегодня он давал родителям, Машке, Лене? Деньги? Так их он всегда заработает. А вот создать собственное большое дело, передать его когда-то дочери, — это стоило риска. Пусть даже и риска войны с Марленом. Политикам не до него. В конце концов, не так далеко он и «высовывается»…

— Леша, а тебе сколько было, когда женился? — Юля уже во второй раз зазвала Кашлинского пообедать в соседнем с офисом кооперативном кафе.

— Двадцать два, дурной был. А что?

Когда Леша ел, он всегда снимал очки. Во-первых, они ему были не нужны, носил он их исключительно для солидности. Во-вторых, он всегда наклонялся к тарелке, а не подносил ложку или вилку ко рту. Он наклонялся, очки сползали, а иногда и просто падали с носа. Юля еще в первый раз обратила внимание на эту плебейскую манеру, но успокоила себя тем, что это — не самый большой недостаток. Будет надо — переучит.