Лёд - [7]

Пройдя мимо тела, лежащего на верстаке, Молдер догнал доктора Да Сильву. Она шла, словно в трансе, расширенными глазами глядя на бедлам вокруг — залитые кровью и перевернутые столы, приборы, стулья, осколки стекла.

Она медленно открыла дверь, петли скрипнули. В этот момент из глубины станции донесся низкий скрежещущий звук Женщина вздрогнула и отшатнулась, налётев спиной на Молдера.

— Это генератор, — успокаивающе произнес Фокс и первым шагнул в отсек. В тесном помещении вдоль стен стояли шкафы, висели какие-то инструменты и приспособления. Молдер шарил лучом фонарика по верху и не видел того, что заметила женщина. Рычание и испуганный крик: «Агент Молдер!» — прозвучали одновременно.

И в тот же миг вспыхнул свет. На спину Фокса прыгнул пес и сбил его с ног. И со злобным лаем атаковал вновь. Перепуганная Да Сильва забилась в угол и лишь наблюдала за борьбой человека и собаки. Отталкивая пса, вцепившегося в рукав куртки, Молдер сумел сесть и сорвал со стены снегоступ. До сих пор агенту удавалось отбиваться, но рассвирепевший пес не давал ему подняться с пола, повторяя атаку за атакой.

На крик Да Сильвы сбежались остальные члены группы. Быстрее всех оказался Медведь. Он оттащил пса, который уже выдрал несколько клочьев из рукава молдеровской куртки.

— Вставай, — проворчал он, перехватив пса за загривок.

Молдер поднялся, но тут зверюга извернулась и вцепилась в запястье Медведя. С приглушенным криком боли пилот упал на спину, отшвырнул пса, но тот вновь сомкнул зубы на его руке.

Фокс сорвал с верстака подвернувшийся кусок брезента, накинул на обезумевшее животное, обхватил этот живой сверток, блокировав движения пса, и оттащил от Медведя.

— Держите его! — скомандовал Ходж. Он поколдовал у аптечки, подготовил шприц, откинул угол брезента и вонзил иглу в бок животного. Пес взвизгнул от боли, потом жалобно заскулил, и Молдер почувствовал, как тело в его руках обмякает.

— Пусть отрубится на некоторое время, — проворчал Ходж.

«По мне — так хоть навсегда», — подумал Медведь, баюкая прокушенную руку. Молдер положил пса на один из столов, и животным сразу же занялись Мэрфи и Да Сильва.

— Ты как? — спросила Молдера Скалли.

— Да ничего. Он не прокусил мне кожу, — ответил Призрак. — Медведь, а ты как?

— Мне — прокусил, — ответил пилот и показал окровавленную кисть.

— Снимай куртку, — предложил Ходж. Медведь покачал головой. «В гробу я вас видел, док, с вашей хлебаной первой помощью, — подумал он. — Сам уж как-нибудь».

— Дайте мне ваши склянки и бинт, — пробурчал он вслух, — я сам все сделаю.

Ходж развел руками, капитулируя перед этой мрачной недоверчивостью, и подал Медведю пластырь, стерильные тампоны и антисептик. Пилот еще что-то буркнул и ушел из отсека.

— Бешенство? — спросила Да Сильва. Скалли, Ходж и Мэрфи окружили стол, внимательно осматривая пса.

— Никаких симптомов — ни судорог, ни повышенного слюноотделения — я не наблюдаю, — констатировал Ходж. — Может, это и бешенство, но какая-то необычная форма.

Скалли, продолжая осмотр, ерошила шерсть, внимательно исследовала кожу.

— Черные узелки, — вдруг сказала она, раздвинув шерсть на боку под правой передней лапой. — И увеличенные лимфатические узлы.

Все склонились над столом, даже Медведь заглянул опять в отсек и маячил теперь за спинами ученых.

— Бубонная чума? — полувопросительно произнесла Да Сильва.

Скалли посмотрела на нее округлившимися глазами, Молдер усмехнулся. «Ну-ну, — одновременно подумали агенты. — В Арктике».

— Я сделаю анализ крови, — сказал Ходж, — тогда будем принимать решения.

Скалли продолжала раздвигать шерсть, исследуя кожу.

— У собаки раздражение в области шеи, — произнесла она, разглядывая расчесанный до крови участок кожного покрова.

— Такое впечатление, — заметил Мэрфи, — будто животное выдирало собственные волосы.

Скалли рассматривала раздраженный участок и так, и сяк, не в силах догадаться, что заставило собаку расчесать шею. И вдруг — словно упругий валик прокатился под кожей пса, от головы к спине. Скалли отдернула руку.

— Посмотрите! — воскликнула она. — Посмотрите сюда!

— Это что за черт? — медленно произнес Мэрфи. Лицо его выражало растерянность и недоумение.

Все посмотрели друг на друга, словно кто-то мог дать ответ на вопрос Мэрфи.

Когда меня тяпнула эта хлебаная собака, я в край озверел. И так летишь, куда ворон костей не заносит, а тут еще всякая хрень шкуру прокусывает. Ясный пень, вызверился я и на докторишку с его помощью, да и вообще на весь белый свет. Поглядел я, поглядел, как они с этой животиной возятся, плюнул и пошел в сортир шкуру латать.

Рана оказалась так себе — тяпали меня и посильнее. Кровищи, правда, многовато повытекло, видать, сосуд какой прокусил этот сучий потрох. Промыл я все это дело, залил антисептиком, прилепил пластырем тампон — и все, до свадьбы заживет. Дай, думаю, умоюсь и пойду к этим клистирным трубкам, скажу, что пора отсюда когти рвать. Прогноз, он, может, и работает, а я задницей чую: быть бурану.

Только я собрался водицу включить, как меня скрутило. Что-то в правом боку под мышкой как резануло, в глазах муть, дышать нечем, ноги не держат. Повалился я, в общем, на толчок, в угол. Повалялся, отдышался. Ни хрена не понимаю — всю жизнь даже чиха не было, а тут такое. Подержался я еще немного за больное место, только уже не болело оно — как ничего и не было. Ладно, думаю, надо глянуть — что же там такое. Встал — не болит. Неуютно немного, и все. Стянул с себя рубашку и к зеркалу подошел. Поднял правую руку. И вот тут-то и понял, что все, задница, амба тебе, Медведь. А под мышкой пятна такие, черные,' как разросшиеся родинки. Ну, как у той собаки, что меня тяпнула.