Лед и вода, вода и лед - [32]

Но сегодня ночью, по крайней мере, будет тихо, думала Инес, прикоснувшись к квартирной двери. Если только у Эрнста не появится очередная блестящая идея в Гётеборге. Например, позвонить в три часа ночи и сообщить, что он решил отправиться в Южную Америку или Индию на каком-нибудь корабле. Она бы ничуть не возражала. И не слишком скучала бы.

Лидия уже была в ночной рубашке и разобрала постель на ночь, но еще не легла — сидела у стола в халате и тапочках. Проверяла контрольные. Она всегда проверяла контрольные.

— А где Элси? — спросила она, глянув на Инес поверх очков.

— Сейчас придет, — сказала Инес и отвернулась, вешая пальто. — Она туфли забыла…

Лидия не ответила, лишь кивнула и снова наклонилась над контрольными. Инес, опершись о стенку, стала стаскивать резиновые боты. На всю жизнь она запомнит это мгновение, свою белую руку на серых обоях, пальто, раскачивающееся на плечиках, нечаянно задетое, собственную гримасу при виде поехавшей петли на чулке. Третья за месяц. А сдавать чулки в мастерскую, поднимать петли — это деньги…

В этот самый миг позвонили в дверь. Инес замерла, потом глянула в спальню. Лидия сидела, открыв рот, но не поднимаясь и не откладывая авторучки. Пораженная. Так же, как и Инес. Кто может быть настолько невоспитан, чтобы позвонить в дверь в одиннадцать вечера?

На этот вопрос был, разумеется, только один ответ, Инес знала его, хоть и не позволяла себе такой мысли. Тот, кто приходит, когда сам пожелает. Некто с самой широкой улыбкой на свете.

Инес шагнула к двери и открыла ее. На пороге стояли пастор и полицейский.

— Добрый вечер, — сказал пастор. — Просим прощение за беспокойство. А фру Хальгрен дома?

Инес зажмурилась, делая книксен и впуская их, но это не помогло. Она не могла спрятаться от вскрика Лидии, донесшегося из спальни. Лидия тоже все поняла.

Эрнст оказался перед самым трамваем, и его переехало. Непостижимо, но факт. Все произошло в паре сотен метров от вокзала. Он стоял на тротуаре, сдвинув шляпу на затылок, осмотрелся, потом вдруг шагнул на проезжую часть, прямо на трамвайные рельсы. Шагнул спокойно, судя по рассказам очевидцев, не бросился — что нет, то нет, они вовсе так не считают. Скорее казалось, что он искал дорогу. Но трамвай был всего в нескольких метрах, и вагоновожатый — который, кстати, сам в глубоком шоке — не имел возможности затормозить. Может быть, у архитектора Хальгрена были проблемы со зрением?

Лидия неподвижно сидела на бархатном диване, не говоря ни слова. Инес взяла ее руку и гладила.

— Нет, — тихо произнесла она. — Не со зрением.

Биргер отпустил подлокотник и снова откинулся на спинку кресла, но не уступил.

— Вот уж не знал, что тебя интересует искусственный интеллект, — сказал он.

Инес выпрямилась, только через несколько секунд до нее дошло, что по телевизору идут «Новости науки и техники». Передача об искусственном интеллекте.

— Я просто задумалась, — ответила Инес.

Биргер улыбнулся:

— Понимаю. Но ведь уже время укладываться?

Инес удивилась собственному сопротивлению:

— Ты иди укладывайся, — произнесла она самым ласковым тоном. — А я посмотрю про искусственный интеллект, мне интересно. Очень интересно.

Вид у Биргера сделался удивленный, а потом он пожал плечами.

— Да, — проговорил он. — Пожалуй, в это стоило бы вникнуть.

И устремил взгляд на экран.

— Хотя, честно говоря, — продолжал он, — я не очень-то понимаю. А ты?

Инес закрыла глаза, капитулируя. Ей сегодня вечером от Биргера не отделаться. Пока он не заснет.

— Нет. — Она непроизвольно вздохнула. — Ты прав. Пора укладываться.

~~~

Ночь обхватила ладонями красный кирпичный дом. Иней вполз в сад и, стелясь по газону, покрыл глазурью каждую травинку, поймал и отделил каждую водяную каплю от темной земли клумбы, взял двумя пальцами и превратил в бриллианты, потом проворно, как ящерица, скользнул к стволам деревьев и обвел черные контуры ветвей сверкающим серебром.

Инес лежала без сна и смотрела в потолок спальни. Биргер уже спал рядом, он что-то бормотал, и ступни его двигались. Наверное, он бежал во сне, гнался за кем-то или убегал от погони. Это не важно. Когда наступит утро, он все равно будет уверять, что ему ничего не снилось, он всю жизнь утверждает, будто вообще не видит снов. Инес прочитала ему уже немало нотаций насчет неразумности такого утверждения, но Биргер оставался непоколебим. Он снов не видит. Точка. Все.

А она лежит, закинув руку за голову, и дышит медленно-медленно. И сама эта поза — ложь, давняя ложь, к которой Инес прибегала, еще когда дети были маленькие. В то время ей приходилось притворяться спящей, чтобы не подпускать к себе Биргера, это был единственный способ избежать его рук, его голоса и его настойчивости. А Инес нужно было хоть чуть-чуть времени для самой себя, каждый вечер, хоть немного времени, чтобы приблизиться к той, кто она есть на самом деле. Днем она была веселая, деловитая и острая на язык, женщина с румянцем на щеках и смеющимися глазами, уравновешенная и надежная, современная мама с багажником над передним колесом велосипеда, учительница домоводства, у которой ни разу не возникало проблем с порядком в классе. Но по ночам, прежде чем приходил сон, она колебалась и медлила, сомневалась и недоумевала. Может, она вообще не женщина? А всего лишь маленькая девочка, испуганная и расстроенная, толком не понимающая, что происходит вокруг и то и дело поневоле глотающая слезы?