Лёд и Пламя - [23]

Хьюстон взглянула вверх, где должен был находиться чердак.

— Простите его, мадам де Помпадур, — прошептала она.

Хьюстон решительно подошла к окну, раздвинула шторы и завязала их толстым узлом, чтоб они оставались на месте. В комнату ворвался солнечный свет.

— Доброе утро, мистер Таггерт, — громко сказала она, подойдя к его кровати.

Кейн перевернулся на другой бок, продолжая спать.

Одеяло укрывало его только по пояс, обнажая голую грудь. Хьюстон подумала, что спит он, вероятно, абсолютно голым. Она несколько раз до этого видела голую мужскую грудь. Кейн был сложен как боксер-профессионал: крупный, мускулистый, с очень волосатой грудью. Его смуглая кожа, казалось, должна была быть теплой на ощупь.

Хьюстон стояла у кровати, как вдруг сильная рука обвила ее бедра и втащила на постель.

— Что, не терпится? — спросил Кейн, жадно целуя ее шею, его руки скользили по ее телу. — Всегда любил повозиться с утра пораньше.

Пытаясь высвободиться, Хьюстон поняла, что своими силами ей этого сделать не удастся. Она нащупала на столе кувшин и одним махом обрушила его на голову Кейну.

Хрупкая глина разлетелась вдребезги, Хьюстон успела спрыгнуть с кровати и отскочить подальше, пока Кейн отряхивался от воды и осколков кувшина.

— Какого черта… — начал он, потирая затылок. — Вы ж могли меня убить.

— Вряд ли, — сказала Хьюстон. — Качество ваших туалетных принадлежностей вполне соответствует качеству этой мебели.

— Послушайте, вы маленькая сучка, я…

— Нет, мистер Таггерт, это вы меня послушайте. Если вы собираетесь взять меня в жены, то извольте вести себя со мной уважительно. Я не позволю обращаться с собой, как с какой-нибудь шлюхой, которую вы… которую вы снимаете на ночь, — она покраснела, но продолжила: — Я пришла в вашу спальню не потому, что, как вы сказали, мне не терпелось разделить с вами постель. Вы меня хотели принудить к этому. Внизу ждет портной, чтобы снять с вас мерки, в любую минуту могут прийти люди перетаскивать мебель и повар с целым фургоном продуктов, и уже раньше, чем через час парикмахер сострижет с вас всю эту массу волос, которой вы щеголяете. Если я буду готовить вас и этот дом к свадьбе, то мне, к сожалению, понадобится ваше присутствие, и поэтому я не позволю вам целый день напролет валяться в постели.

Кейн взглянул на нее впервые за время ее речи.

— У меня идет кровь? — спросил он.

Хьюстон со вздохом подошла к нему и обследовала его голову, пока он не поймал ее за талию и не прижал лицо к ее груди.

— Вы что-нибудь подкладываете сюда? — спросил он.

Хьюстон с отвращением оттолкнула его.

— Поднимайтесь с постели, одевайтесь и спускайтесь вниз как можно быстрее, — сказала она, прежде чем повернуться на каблуках и выйти из комнаты.

— Чертовски ершистая баба, — сказал он ей вдогонку.

Внизу царил хаос. Шестеро мужчин, которых прислала Сьюзен, слонялись взад-вперед как у себя дома, отпуская непристойные замечания. Вилли и миссис Мерчисон ждали ее распоряжений, а мистер Бэгли решил уехать.

Хьюстон принялась за работу.

Около девяти часов она пожалела, что не умеет обращаться с кнутом. Она сразу выгнала двоих грузчиков за дерзость и спросила остальных, хотят ли они получить плату за целый день работы.

Кейну не нравилось, что мистер Бэгли дотрагивается до него, и что Хьюстон решает, что ему носить.

Миссис Мерчисон была вне себя, пытаясь приготовить что-нибудь в пустой кухне.

Когда приехал парикмахер, Хьюстон выскользнула в боковую дверь и бегом бросилась в уединенную просторную оранжерею, которую ей давно хотелось осмотреть. Она закрыла дверь и углубилась в созерцание цветочных клумб, тянущихся на сто метров в длину. Тишина и аромат действовали успокоительно.

— Устали от шума?

Она обернулась и увидела Эдена, сажающего азалии. Он был почти такой же огромный, как Кейн, красивый, светловолосый и, как ей показалось, моложе Кейна.

— Мы, наверное, вас разбудили, — сказала она. — Сегодня было слишком много крика.

— Когда рядом Кейн, люди обычно кричат, — сказал он ничего не значащим тоном. — Давайте я покажу вам свои растения.

— Это ваши?

— Более-менее. За оранжереей есть домишко, там живет японская семья. Они ухаживают за садом, а за оранжереей ухаживаю я. У меня растения со всего мира.

Хьюстон знала, что у нее нет времени, но ей хотелось немного побыть в тишине.

Эден с гордостью показал ей выращенные им цикламены, примулы, древесные папоротники, орхидеи и еще какие-то экзотические цветы, названий которых она даже никогда не слышала.

— Вы, наверное, любите уходить сюда, — сказала она, дотрагиваясь до орхидеи. — Сегодня утром я разбила об его голову кувшин.

Эден открыл рот от изумления, а потом усмехнулся:

— Я не раз бросался на него с кулаками. Вы действительно думаете сделать из него цивилизованного человека?

— Надеюсь, что мне это удастся. Но я не могу постоянно с ним биться. Должны быть какие-нибудь другие способы.

Она подняла на него глаза:

— Я ничего не знаю о вас, или о том, какое вы имеете к нему отношение.

Эден начал пересаживать переросший страстоцвет.

— Он подобрал меня в одном из переулков Нью-Йорка, где я не умер с голоду только потому, что питался объедками. Мои родители и сестра за несколько недель до этого задохнулись дымом во время пожара. Мне было семнадцать, я потерял работу, потому что все время боролся, — он улыбнулся своим воспоминаниям. — Я умирал с голоду и решил ступить на преступную стезю. К несчастью, а может, и к счастью, первым человеком, которого я задумал ограбить, был Кейн.