Лед и пламень - [15]

Немцу вернули его одежду. Я ему сделал знак — одевайся, мол, пошли. Забрались мы с ним на бронеплощадку и вскоре были в Севастополе.

Дважды Герой Советского Союза, начальник дрейфующей станции «СП-1» контр-адмирал И. Д. Папанин.

Бойцы бригады бронепоездов 14-й армии. Слева направо: Филипп Арсентьев, Иван Папанин, Всеволод Вишневский, Пётр Попов.

Комиссар Заднепровской дивизии.

Почтовое отделение на ледоколе «Малыгин».

Бухта Тихая; знаменитый «Седов» доставил сюда на год очередную смену полярников.

Первомайская демонстрация на полярной станции.

Запуск радиозонда.

На острове Рудольфа в ожидании лётной погоды. Начальник экспедиции О. Ю. Шмидт (справа) и начальник «СП-1» И. Д. Папанин. Май 1937 года.

Впервые в истории наш самолёт Н-170, созданный в KBA. H. Туполева, сел в районе Северного полюса.

На снимке: командир отряда Михаил Васильевич Водопьянов и штурман Иван Тимофеевич Спирин.

На Северном полюсе. И. Д. Папанин и полярный лётчик Илья Павлович Мазурук

В этой палатке жили на полюсе.

Будни на станции «СП-1». Так брали гидрологические станции, или, как говорили первые жители полюса, «крутили разлуку».

Эрнст Кренкель — дежурный повар.

Натягивается антенна для радиостанции Э. Т. Кренкеля

Ледокол «Таймыр» подходит к дрейфующей льдине, где располагался лагерь папанинцев

Последний снимок на льдине.

Незабываемая встреча в Москве. И. Д. Папанин, Г. К. Папанина.

М. И. Калинин вручает начальнику «СП-1» заслуженную награду.

Заместитель председателя Совнаркома Розалия Самойловна Землячка и И. Д. Папанин. 1939 год.

В пионерском лагере с Мариной Расковой. 1940 год.

Знаменитый полярный капитан Владимир Иванович Воронин.

А. А. Жданов и И. Д. Папанин.

А. А. Жданов и И. Д. Папанин вместе с героическим экипажем ледокола «Седов».

Таким был «Георгий Седов» в последние дни своего дрейфа.

Бойцам вручается танковая колонна.

В кулуарах Академии наук. Слева — президент Академии Владимир Леонтьевич Комаров.

Капитан Николай Иванович Хромцов отдал Арктике всю свою жизнь.

Он и умер на капитанском мостике во время проводки конвоя по Белому морю тяжкой зимой 1943 года.

Александр Сергеевич Буданов. В 1941 году он был секретарём Архангельского обкома партии по транспорту.

Секретарь парторганизации мурманского порта в 1942—1944 годах Тимофей Борисович Гуженко. Фотография военных лет.

Я не боялся, что немец сбежит, шёл к ревкому быстро, так что пленный едва за мной поспевал. В ревкоме я сразу кинулся в кабинет к Ю. П. Гавену. Немца протолкнул первым. У Гавена шло совещание.

— Что за явление? — Гавен показал на немца. — У нас серьёзный разговор!

— Немец, товарищ председатель ревкома. В плен взяли. Я и доставил сюда, думал, допрос вести будете.

Гавен встал.

— Вот он, самый сильный аргумент против Саблина и Украинской рады. Товарищ Папанин, — повернулся он ко мне, — немедленно на Графскую пристань, на катер — и на «Волю». С немцем. Там сейчас идёт митинг.

— Разрешите выполнять?

— Действуйте.

Вытолкнул я немца из кабинета. На машине нас отвезли на Графскую пристань, быстренько подали катер, и я сказал мотористу:

— На «Волю» — полный вперёд!

Мы поднялись на «Волю». Там, как и сказал Гавен, шёл митинг команды — полутора тысяч человек. Шёл спор о том, уходить или нет кораблям из Севастополя.

Я попросил слова:

— Только что у Бельбека мы взяли пленного. Тут нам всё время втолковывают, что к нам братья-украинцы идут. Помогите ему на кнехт подняться и спросите, кто он такой.

Тут все зашумели:

— Зачем его приволок?

— Скажу. Но сначала спросить хочу: кто-нибудь умеет говорить по-немецки?

— Вон что! — ахнула толпа. Один из офицеров спросил:

— Кто вы?

— Солдат его величества кайзера Вильгельма Второго! — чётко отрапортовал пленный.

— Вот это «брат»! — снова ахнула толпа.

— Идут ли с вами части Украинской рады?

— Идёт регулярная армия кайзера Вильгельма Второго. Немец рассказал, что каждому из них кайзер обещал: весь Крым будет немецким, так же как и Черноморский флот.

Что тут поднялось на корабле! Настроение сразу переменилось:

— Поднимать пары, и немедленно!

Матросы к нам подходили поближе, чтобы ещё раз удостовериться, что со мной действительно немец.

Дальше опять на катер. Моторист только спросил:

— Теперь куда?

— На «Георгий Победоносец». Жми, браток.

На втором корабле повторилось то же самое. Матросы воочию убедились, что их обманывали. Пленный был веским аргументом в поддержку позиции большевиков. Митинг затянулся, я сдал немца под расписку судовому комитету «Георгия Победоносца» и отправился на берег.

В тот же день, 29 апреля, курс на Новороссийск взяли крейсер «Троя», 12 миноносцев, 65 моторных катеров, и буксиров, несколько десятков вспомогательных судов. Экипажи эсминцев повесили сигнал: корабли, попытающиеся воспрепятствовать их выходу в море, получат залп торпедами.

Но ушли не все корабли.

Об этом эпизоде много позже мне напомнил мой старый друг Никита Кириллович Сапронов, герой гражданской войны, один из самых бесстрашных людей, каких я знаю. Незадолго до его кончины я получил от него письмо.

«Дорогие и глубокоуважаемые Галина Кирилловна и Иван Дмитриевич! Прежде всего разрешите, дорогая Галина Кирилловна, поздравить горячо Вас с днём Вашего рождения 29 апреля!… Это — особый для нас день. Он останется в моей памяти на всю мою жизнь так же, как и в памяти Ивана Дмитриевича. Именно тогда он доставил военнопленного немца на дредноут „Воля“, где решалась судьба о выводе или невыводе флота из Севастопольской бухты, и убедил колеблющихся, что мы боремся не с „братьями-украинцами“, а с немецкими захватчиками. Героическая смелость и находчивость Вани Папанина 29 апреля 1918 года способствовала тому, что в этот же день ночью с нами вышла первая очередь, а потом, 30 апреля, и вторая очередь — Военно-Черноморского флота из Севастополя в Новороссийск. Разрешите крепко обнять Вас обоих и крепко расцеловать!