Лед и пламень - [37]

Майя покраснела от смущения.

– Спасибо, но для меня волшебство – это то, что делаешь ты, все вы.

– Призываем наших зверей? Ты тоже это умеешь.

– Нет, я не об этом. Хотя я правда думаю, что то, как ты обращаешься с луком, – волшебство чистой воды. Но я прямо поражаюсь, как вы все это делаете и… не боитесь.

Абеке закрыла глаза.

– Думаю, нам всем страшно.

Майя кивнула.

– Да, пожалуй, оно так. Но думаю, я… – Она сняла с правой руки рукавицу и протянула ее Абеке ладонью вниз и придвинулась ближе, словно беспокоилась, что кто-то проснется и увидит. Ее рука дрожала.

– Замерзнешь, – прошептала Абеке. – Надень рукавицу!

Майя улыбнулась.

– Возьми меня за руку. Подержи пару секунд.

Абеке взяла Майину руку в свои ладони и собралась было потереть ее, как Конор растирал ей ноги, но ее рука излучала такое тепло, что Абеке показалось, будто она сидит на горячем песке в Нило.

– Пока Тини в тепле, я никогда не замерзаю.

Услышав свое имя, крошечная саламандра высунула свою заостренную головку из-под Майиного запястья и быстро юркнула назад.

Абеке не хотела отпускать ее дрожащую руку. Она приятно согревала ее озябшие руки. Абеке почувствовала, что Майе нужно поделиться чем-то еще, но она не знает, как это сказать.

– Мне не холодно, – хриплым голосом прошептала Майя. – Мне страшно. – Она убрала руку и крепко сцепила пальцы, словно хотела силой унять дрожь. – Из-за того, что случилось в Ледяном дворце: медведица так ревела, стены рушились, лед трещал по швам, все кричали… – Она закрыла глаза. – Я чуть не умерла. Мы все чуть не умерли.

– Но мы выжили, – улыбнулась Абеке.

– Выжили, – грустно улыбнулась в ответ Майя. – Но что-то во мне… Не знаю, как сказать… – Она опустила взгляд на свои руки, которые по-прежнему дрожали. – Я чувствую себя… – Ее голос тоже дрогнул. – Чувствую себя как-то не так. Если… если случится что-то еще такое…

Майя покачала головой, быстро улыбнулась, словно извиняясь, и легла спать, отвернувшись от Абеке.

Позже, когда Абеке лежала и, прислушиваясь к сонному сопению друзей, думала о том, как люди залечивают свои душевные раны, она услышала, что полотнище, закрывающее вход в палатку, хлопнуло на ветру. Она села и осмотрелась. Все постели были заняты, кроме одной. Место Мейлин пустовало, а шуба, которой она укрывалась вместо одеяла, валялась в стороне.

Когда Абеке стала надевать свою шубу, проснулся Роллан и, взглянув сначала на нее, перевел взгляд на пустую постель.

– Мейлин? – шепотом спросил он.

Абеке кивнула, и Роллан поднял палец, словно попросив подождать.

Абеке села на постель, но с каждой секундой она думала о том, что Мейлин стоит снаружи в снегу и мерзнет без шубы. В конце концов она мотнула головой, застегнула шубу и встала. Роллан вскинул руку, потом обе руки.

– Подожди! – шепнул он.

Спустя несколько секунд полотнище откинулось, и Мейлин тихо пробралась в палатку. Она легла на свою постель и сразу засопела.

Абеке подняла руки ладонями вверх и шикнула на Роллана. Он вздернул брови, пожал плечами и плюхнулся на постель.

Абеке тоже легла, не сняв шубу, и скрестила руки на груди. Ну и что это только что было? Часто Мейлин так делает? Наверняка часто, раз Роллан об этом знает, но что все это значит? Мейлин тоже не в себе?

Абеке вздохнула. В голове столько мыслей, что заснуть сегодня не удастся. Она задремала, но просыпалась от каждого шороха, а разум пытался распутать все узлы – Майя, Мейлин, Шейн, Зеленые Мантии…

Видимо, она все-таки заснула: когда она открыла глаза, в палатку пробивался тусклый свет. Закутавшись в шубу и одеяло, она вышла наружу и увидела Конора, который сидел на своем мешке, а рядом разлегся Бригган.

– Так спокойно, когда сидишь один утром, – прошептал Конор, чтобы не разбудить остальных.

– Я могу уйти… – начала было Абеке.

– Нет, садись. Ты не собеседник.

– Гм… спасибо, – пробормотала Абеке.

– Я хотел сказать, что рядом с тобой я будто в кругу семьи. Рядом с тобой я могу расслабиться.

Абеке села.

Конор погладил Бриггана, зарывшись пальцами в его мех. Абеке выпустила Уразу, и она, потянувшись и широко зевнув, улеглась Абеке на колени, но целиком, конечно, не уместилась. Абеке обняла Уразу за шею и прижалась щекой к ее макушке. Ураза громко замурлыкала.

– Суровый здесь климат, холодный, овцы не водятся, – прошептал Конор. – Но солнце освещает весь Эрдас. И здесь оно такое же желтое, как и в Эвре.

– Но тусклое, – сказала Абеке. – Я скучаю по палящему солнцу Нило.

Кто-то вышел из палатки.

– Тебе приснился дурной сон, и ты проснулся, Конор? – спросил Тарик.

– Нет, – ответил Конор, заерзав. – Вернее, да, но, думаю, в нем ничего особенного.

– Расскажи, – попросил Тарик.

– Да ну, – отмахнулся Конор. – Глупый сон. Про обувь.

– Чего-чего? – недоуменно переспросил Тарик.

– Мы все шли по льду в какой-то странной обуви, – смущенно объяснил Конор. – Твои сапоги были мохнатые и с хвостиками, которые шевелились. Роллан вообще шел босой, но на лодыжках у него трепыхались махонькие крылышки. Сапоги Мейлин смахивали на пельмени с длиннющими зелеными шнурками, которые тянулись за ней на несколько миль.

– Ясно, – сказал Тарик и чуть улыбнулся. – И сапоги-пельмени так тебя напугали, что ты проснулся.