Лед - [54]

Лишь однажды он воспользовался своей магией без ее согласия. Она в сотый раз проиграла в голове их разговор. Он утверждал, что не так ее понял. Надеялся, что она обрадуется, когда узнает, насколько важен ребенок-мунаксари, что она будет счастлива. Теперь, когда она своими глазами увидела, как другие мунаксари реагировали на ее нерожденного ребенка, Касси наконец поверила, что он не хотел ее обмануть, использовать или предать. Может, он обманывался, но зла ей не желал.

Девять часов спустя она услышала перезвон камней. Ее неподвижный кокон, в три раза толще нее, мешал ей повернуться к двери лицом. Она увидела, как солнечный свет разлился по полу, когда открылась дверь.

— Отец Лес?

— Да, дитя мое. Как поживаешь?

В этой деревянной скорлупе она страшно вспотела, и у нее болело все, что только могло болеть: ломило ребра, кололо в мочевом пузыре, чесалась кожа. И у него еще хватало наглости спросить, как она поживает? Называть ее «дитя мое», будто благодушный священник? Она не была ребенком, и уж точно не была его.

— Вы должны меня отпустить.

Он закрыл дверь, оборвав поток света.

— Прости, но ты не оставила мне выбора.

Она слышала его шарканье, но видеть его не могла. С парализованной шеей, Касси была обречена смотреть на резные шкафчики.

— Вы совершаете ошибку, — сказала она.

Отец Лес оказался у нее на виду: он ставил на плиту чайник.

— Ты безрассудна, как и многие молодые. И раз уж так, старшие должны проследить, чтобы твое эгоистичное поведение не причинило никому серьезного вреда. Ты рискуешь жизнью мунаксари, и этого нельзя допустить.

— Медведь — мунаксари! — Почему этого никто не мог понять? Она была на их стороне, пыталась помочь одному из них! Она заставила себя говорить спокойно и размеренно. — Если вы оставите меня здесь, то обречете полярных медведей на гибель.

Она увидела на его лице жалость.

— Медведя больше нет, — мягко сказал он. — Я знаю, тебе это сложно принять, но он находится за пределами нашего мира. Он все равно что умер.

— Он не умер! — Касси дернулась, и ветви сжали ее крепче.

— Теперь тебе надо думать о ребенке. А полярные медведи и так уже давно вымирают. Смирись с утратой, и…

— Я не смирюсь. Он не умер!

Нет, он не умрет. Она и подумать о таком не могла. Это неправда. Он был в темнице и ждал освобождения, как и ее мать задолго до него.

— Вот сейчас поешь тушеных овощей, и тебе полегчает. Морковка, картошка, лук. — Он доставал овощи из шкафчика. — Помидоры. Если ты по-настоящему его любишь, то позволишь ему уйти.

— Он пообещал мне, — ответила она. — Пока душа не покинет мое тело.

Мунаксари же не могут нарушить обещание, так? Если только оно не противоречит какому-нибудь другому обещанию. Касси вспомнила бабушкину сказку: дочь Северного Ветра побила обещание отца своим собственным. Девушка почувствовала, что ее крепко схватило отчаяние. Куда крепче, чем все эти ветки.

Отец Лес почистил и нарезал овощи, а потом положил их в кастрюлю.

— Так вот чего хотел твой Медведь? Чтобы ты искала смерти — своей и вашего ребенка? Никто еще не был восточнее солнца и западнее луны.

— Неправда, — ответила она. Гейл там была, ее сдул туда Северный Ветер. Северный Ветер… Касси тихо выругалась на себя. Надо было сразу пойти к Северному Ветру. Он бы отнес ее к Медведю. Ну она и идиотка. Теперь у нее есть план. Теперь, когда она тут болтается, как кролик в ловушке.

— Нет, дитя мое. Любая попытка добраться до замка обречена на провал. Для тебя лучше всего остаться здесь. Именно этого хотел бы Медведь.

Пообещай, что не будешь пытаться.

— Он не это имел в виду!

Если любишь меня, отпусти.

— Он не хочет быть узником троллей. Он хочет быть со мной!

Она сама удивилась тому, как была в этом убеждена. В решающий момент она по-настоящему поверила, что он ее любит. От этого осознания у нее перехватило дыхание.

— Иногда плохие вещи случаются и с хорошими людьми. — Отец Лес переложил овощное рагу в миску. Он поднес еду ближе к Касси и скомандовал полу поднять его, чтобы оказаться вровень с Касси. Голову ее наводнил аромат тушеных овощей. В животе предательски заурчало.

— Все устроится к лучшему, — сказал Отец Лес. — Вот увидишь. — Он поднес ложку к ее губам. — Открывай-ка рот. Силы тебе еще пригодятся.

Рот ее заполнился слюной.

— Ну давай же, — продолжал уговаривать старик. — Ложечку за ребенка…

Касси плюнула ему в лицо.

Отец Лес вытер глаза:

— Глупое дитя. Это для твоего же блага.

— Надеюсь, у тебя случится лесной пожар, — ответила она.

Он не должен увидеть, что ей страшно.

— Ты останешься наверху, пока не придешь в себя. — Он слегка шевельнул рукой, и пол спустил его вниз. Ветви больно дернули Касси за руки, и она прикусила губу, чтобы не закричать. Старик повернулся к ней спиной и вывалил рагу обратно в кастрюлю.

Руки болели так сильно, что на глазах у Касси выступили слезы. Она поморгала, чтобы влага не мешала смотреть.

— Однажды, — сказал он, — ты поблагодаришь меня.

И старик ушел.

* * *

Той солнечной ночью Касси обмочилась. Она почувствовала, как теплая влага заструилась по бедрам и собралась лужицами у колен, где ветви сжимали ее плотным кольцом. Зажмурившись, она постаралась переключить мысли на что угодно, лишь бы не вспоминать, где сейчас находится. Она подумала о станции. Папа, бабуля, Макс… Раньше она думала, что если у нее и появится ребенок, то все они будут рядом с ней. Она представила саму себя в детстве: маленький ребенок, окруженный учеными и снегоходами. У нее было такое счастливое детство.