Лечить или любить? - [10]

Обычные дети с этой проблемой едят ужин. Марк держался двое с половиной суток. Не ел вообще ничего, только пил сок. На третий день он был пойман на кухне: поставил на стол табуретку и полез в шкафчик, где тетя Сара хранила сухарики из остатков хлеба, нарезанные для зимнего кормления голубей. Про сухарики все забыли, а Марк помнил — он сам помогал их резать. Интеллект у Марка был таким, что пауза после «поимки» длилась всего несколько секунд. Потом Марк сказал: «Ну ладно… несите ваши котлеты!»

Что произошло? В общем-то, ужасное, но, к сожалению, не такое уж редкое сегодня явление. Пятилетний ребенок полностью управлял поведением семерых взрослых людей с высшим образованием. Понятно, что подобная задача была ему не по силам. К тому же из-за характера и методов воспитания ему были недоступны обычные детские способы управления и манипуляции — капризы, истерики и т. д. Пищевое поведение и горшок — еще Фрейд все это описывал. Но горшок тоже не годился — маленький Марк был брезгливым чистюлей и не пачкал штанишки уже после года. Оставалась еда. И бедняга Марк — единственный ребенок большой любящей семьи — накануне нашей встречи буквально умирал от истощения.

Я предупредила родственников Марка, что, потерпев поражение с едой, он будет искать другие способы манипуляции, благо интеллект позволяет. «Кто предупрежден, тот вооружен!» — бодро заверил меня дедушка Абрам.

Через пару недель семья узнала, что из еды действительно любит Марк. Оказалось, что на самом деле он предпочитает вовсе не сладкое и молочное, а овощи и фрукты и больше всего любит гречневую кашу — ест ее огромными тарелками без всяких заправок. Правда, я думаю, он так восполнял дефицит железа, что-то же там было у него с кровью…

Глава 5 Альбом с принцессами

Мама привела шестилетнего Янека на обыкновенное тестирование перед школой. Миловидный невысокий мальчик улыбался мне, тихим голосом, но охотно отвечал на вопросы. Уровень школьной зрелости — средний.

Пока я диктовала маме упражнения для улучшения кратковременной слуховой памяти (с ней у Янека оказались проблемы), мальчик попросил разрешения посмотреть моих многочисленных кукол, рассадил их на банкетке и стал сноровисто приводить в порядок — предыдущий малыш-посетитель раздел их почти догола и растрепал прически.

— Вот! Видите?! — трагическим шепотом сказала мне мама, указывая пальцем.

— Вижу, — согласилась я. — Ребенок играет. А в чем дело?

— Янек, выйди! — решительно скомандовала мать. — Подождешь в коридоре.

— Но я же еще не закончил, — возразил мальчик, заплетая косу очередной кукле.

— Ты слышал, что я сказала?!

— Янек, если хочешь, можешь взять кукол и их одежду с собой, — предложила я. — Там закончишь.

Честно говоря, я была уверена, что мальчик не вынесет свою кукольную игру в коридор на всеобщее обозрение, и просто изображала поиски компромисса — должна же я была узнать, что хочет сообщить мне мама!

— Спасибо, — Янек лучезарно улыбнулся. — Можно я еще кастрюльку возьму и ложечки с тарелочками? Их же потом накормить надо будет…

— Да, конечно, — я рассеянно кивнула.

— Он и в саду, и во дворе играет только с девочками! — трагически заломив бровь, сообщила мать.

— Не вижу в этом ничего опасного для его жизни и здоровья! — парировала я.

— Еще он рисует принцесс.

— Надо же. Вы не принесли рисунки?

— Принесла. — Мама достала из сумки и протянула мне толстенный альбом, где в каждую страницу-файлик был вложен рисунок.

— Н-да-а, — сказала я, ознакомившись с содержимым альбома.

На всех без исключения листах были изображены уныло похожие друг на друга златовласки или жгучие брюнетки в пышных платьях с кринолинами. Отличались они только прическами.

— И что говорит про это сам Янек?

— Что он будет парикмахером. Но это его моя подруга научила…

— Что ж. Давайте с самого начала…

Янек родился у матери-одиночки. Мать с отцом никогда не были женаты, а теперь отец и вовсе затерялся где-то на просторах России. Жили втроем — Янек, его мама и дедушка, отец матери. Бабушка умерла пять лет назад, почти сразу после рождения внука. Дедушка, работающий полковник в отставке, очень переживал смерть жены, но, несмотря на эго, вполне эффективно поддерживал дочь в ее одиноком материнстве — отводил Янека в садик, гулял и занимался с ним, наводил в доме образцовый порядок.

— Он такой «настоящий полковник», понимаете? — грустно констатировала его дочь. — К тому же поляк, Тадеуш Войцеховский, шляхтич и по происхождению, и по духу.

— Понимаю — воин и дворянин. И что же?

— Уже год идет война. Янек умолял меня, и я купила ему куклу с длинными волосами, которые можно по-разному укладывать. Дедушка выбросил ее в мусоропровод и купил ему вездеход с радиоуправлением и очень красивую коллекцию солдатиков. Вездеход Янек, кажется, даже не распаковывал, а с солдатиками играет — в парады и торжественные похороны с оркестром. У Янека были очень красивые кудри — дед постриг его под бокс. У моей подруги детства есть сын — ровесник Янека, самый обычный мальчишка — играет в машинки, в футбол, дерется все время. Мы с ней, когда почти одновременно забеременели, мечтали, что наши дети будут дружить. Но теперь ее сын все время бьет моего — мы уже устали их растаскивать. Дед Алену знает с песочницы и мальчишку ее всегда привечал. Но тут как-то сказал: «Ну что же они у вас никак подружиться-то не могут?!» А Аленка, она острая на язык, так и отвечает со смехом: «Да ничего, дядя Тодя, не подружились, так, может, по моде нынешних времен и судя по вашему Янеку, когда-нибудь поженятся!»