Лечебная собака - [17]

* * *

Возвращались мы домой с охоты через поляну, на которой по разрешению горисполкома Гелия выгуливала свою собаку. Конечно, я мог бы с Киршей пройти и стороной. Сначала я даже и думал так сделать, но почему-то сделал наоборот. Может быть, оттого, что уж очень грустной и одинокой выглядела Гелия на заснеженной поляне.

А может быть, оттого, что она пристально смотрела в ту сторону, откуда мы с Киром обычно появлялись, и мне захотелось появиться е другой стороны и не то, чтобы обрадовать ее, но как-то приятно удивить. В общем, мы «нарисовались» за ее спиной.

Дара первая заметила нас и гумкнула приветливо. Гелия обернулась и просияла. Нет, она не просто просияла, она расцвела так, как это умеют делать молодые женщины и зимой, и летом, и в любое другое время года и суток. Хорошо, что она не злопамятна, а то ведь подходил и не знал, то ли ругаться начнем, то ли мириться будем. Теперь все стало ясно. Наши дружеские отношения продолжаются!

Она глазами ощупывает рюкзак за моей спиной. Из него торчит зачехленное ружье. Придает мне дополнительный вес и возвышает меня в ее глазах.

— А вы, оказывается, в самом деле охотник.

— А то как же! — не без гордости восклицаю я. — Трепаться — не в моих правилах.

— И что-нибудь несете?

— А то как же! — отвечаю теперь уже весело и хлопаю рукой по болотным сапогам, которые лежат в рюкзаке и которые прихватил с собой по недомыслию.

Но это я знав, что хлопаю по сапогам, а она-то этого не знает, и ей ужасть, как хочется узнать, что я несу.

И она напрямую спрашивает:

— А что там, если не секрет?

— Мне нечего скрывать. Я не браконьер. Что положено было по путевке, то и взяли.

— А что вам было положено? — допытывается она.

— Двух тетеревов для первого раза разрешили добыть.

— И вы их убили?

Я морщусь, как от зубной боли.

— Охотники так не говорят. Грубо очень. Что значит — убили?!

— Это значит, лишили двух невинных птичек жизни.

Она хлопает ресницами, и мне кажется, ее глаза блестят от слез.

— Какое ханжество! — изображаю я на лице негодование. — Вы за свою маленькую жизнь наверняка вагон мяса съели! Переведите-ка все это в курочек, поросеночков и бычков. Солидное стадо подучится! А теперь еще вот ваша собака помогает вам со вторым вагоном разделаться. Вон какая морда довольная, и все от того, что хорошо кушает.

Гелия обиженно и сердито смотрит на меня.

— А что ваша помогает вам делать?

Я с достоинством принимаю вызов:

— У меня — охотник! Ничего зря не ест! Если бы путевка не лимитировала нас, у меня был бы полный рюкзак дичи, и зайца еще прихватили бы. Теперь улавливаете разницу между нашими собаками?

— Удавливаю, — вяло произносит она. — Но все равно я не люблю хищников. Мне моя Дара милее.

Это она уже говорит, уходя от нас по направлению к своему дому.

— Что ж, по-вашему, мы- хищники? — кричу я гневно.

Не оборачиваясь, она едва заметно кивает головой.

Ну, кой черт занес меня на эту поляну! Ну, все настроение пропало. А ведь так было хорошо… даже живыми с охоты вернулись.

* * *

Жена страшно удивилась нашему раннему возвращению.

— Привет! — воскликнула она. — Время еще обеденное, а вы уже наохотились.

— А что делать? — устало вздохнул я, сбрасывая рюкзак в прихожей. — Этого нашего домашнего зверя нельзя в лесу с поводка спустить.

— Да ну! — изумляется она.

— Вот и да ну! — передразниваю я и неторопливо раздеваюсь, посматривая на диван, возле которого уже вертится горе-охотник. С кем поведешься, от того и наберешься. Умные охотничьи собаки сами выбирают, с кем им идти на кровавый промысел. У этого нет выбора…

Устал бедняга и страху натерпелся.

— А что же случилось? — спрашивает жена, расстилая на диване для любимой собаки одеяло.

— Случилось то, что и должно было случиться с настоящим охотником. За зайцем погнался, сломя голову.

— Ого! — восхищается она. — А ты что в это время делал?

Ужасно неприятный вопрос…

— Я?… Я тоже бежал.

— С ружьем или без ружья?

Господи, какие детали!…

— Ну, разве с ружьем за ним угонишься.

— За кем это за ним? — подозрительно смотрит на меня супруга.

Я ужасно не хочу, чтобы она узнала правду. Ее настойчивое стремление к истине угнетает меня, но я пытаюсь держаться и надеюсь все свалить на зайца.

— Как это, за кем? — гордо поднимаю я голову и тут же под пристальным взглядом жены опускаю, и уже тоном ниже говорю:

— И дураку ясно, за кем…

— Так ты, выходит, чуть было не проворонил его?!

Господи, но почему женщины и учатся в школе лучше нас, мальчишек, и порой даже лучше нас, мужчин, соображают?! Как я не хотел, чтобы она додумалась до того, до чего уже додумалась!

— Но опыта-то нет никакого, — лепечу я в свое оправдание.

— Больше я тебе не позволю брать его в лес! — решительно заявляет хозяйка. — Пес у тебя водяной, покупай лодку и на Ильмене ловите с ним уточек. Лесов там нет, одна вода — видно далеко, бог даст и не потеряетесь.

— Может быть, и мне в лес не ходить? — робко предлагаю я.

— Не-не! Ты ходи! Ружье купил — теперь оправдывай его!

Зря я сболтнул про зайца… она себя уже в шубе заячьей видит… А я стою в дверях в одних подштанниках и, в общем-то, имею жалкий вид босяка. Но она этого не замечает. Она всецело занята собакой.