Высок он теперь и статен.
Став царем, пристрастился самозванец к щегольству и нарядам. Во время пиров и званых приемов по нескольку раз менял одежды.
То нарядный суконный кафтан на Гришке. То атласный кафтан. То наряд с меховой оторочкой.
Вот опять во время пира куда-то исчез Отрепьев. Вот появился снова. Бархатный жупан на плечах самозванца.
Вот опять исчез. Появился снова. На плечах нарядная епанча.
То он в голубом наряде, то в оранжевом, то в зеленом, то в красном. Глянешь – рябит в глазах.
В Кремле построил самозванец себе дворец. Махина выше кремлевской стены поднялась. Встань у окна. Далеко видно. Лежит перед взглядом твоим вдоль-поперек Москва.
Когда возводили дворец, Лжедмитрий командовал:
– Бревна возить дубовые.
Возят дубовые бревна.
– Стены обить бархатом и парчой.
Обили парчой и бархатом стены.
– Печи выложить резными плитами.
Украшают печки резными плитами.
Огромен дворец: комната, комната, снова комната. В хоромах много тайных дверей, переходов, ходов. Попадешь во дворец – заблудишься. Год прошагаешь – не сыщешь выхода.
Посмотрев на новый царский дворец, боярин Василий Шуйский сказал:
– Лабиринт!
Гадали другие: то ли имел боярин в виду сам дворец, то ли запутанную душу Лжедмитрия.
Нелегко складывались отношения у Лжедмитрия с русскими боярами. Окружили постепенно бояре нового царя надежным кольцом. Ни шагнуть теперь без них царю, ни зевнуть, ни плюнуть.
Царь на улицу – бояре за ним.
Царь к обеду – бояре за ним.
Отправится царь на отдых в постельные хоромы – боярские бороды следом тянутся.
Проснется царь утром, и все сначала. Тут уже рядом неутомимые соглядатаи.
Мало кто из бояр верил, что перед ними законный царь. Хотя бы все тот же, чуть не казненный, Василий Шуйский. Твердит и твердит:
– Самозванец он. Гришка Отрепьев.
Не один он такого мнения. Чуть ли не каждый второй боярин сам мечтал усесться на русский престол. Но Лжедмитрий перебежал им дорогу.
Смотрели бояре косо на самозванца. Однако пока терпели. Терпели, но и вожжи полностью не отпускали.
Неосторожно поступил как-то окольничий Татищев. Что-то поперек воли царя сказал. Разгневался Лжедмитрий. Приказал отправить Татищева в ссылку, в Вятку.
– В колодках держать, в тюрьме.
Посадили в возок опального. Покатил на восток, в глухомань возок.
Однако бояре заступились за окольничего.
– Не суди, государь, строго, – сказали бояре.
– Воля моя, – уперся Лжедмитрий.
– Боярское слово – важное слово, – в ответ бояре.
Отстояли все же бояре Татищева. Вернули с дороги его в Москву.
Часто вспоминал Лжедмитрий царя Ивана Грозного. Крут, жесток был с боярами царь. Рубил, не жалел – под корень.
Сокрушался Лжедмитрий:
– Не добил царь Иван боярство.
В Москве ожидали Марину Мнишек. Не забылось самборское обещание: станет Лжедмитрий московским царем, станет Марина женой Лжедмитрия.
Сбылись мечтания Гришки Отрепьева. Стал он царем московским. Невеста из Польши в Россию едет.
В мае 1606 года Марина Мнишек прибыла в Москву.
Поражались московские жители.
– Гляди! Гляди!
Ожидали люди увидеть свадебную процессию, а тут – военные, целое войско вступает в город.
– Гляди! Гляди!
Первой идет польская пехота. Солдатские ружья блестят на весеннем солнце.
– Гляди! Гляди!
За пехотой двигались всадники. С копьями, с мечами. Одеты в латы, в железные панцири.
За каретой, в которой находилась Марина Мнишек, ехали сопровождающие ее шляхтичи.
Замыкали шествие снова военные. За военными шел обоз.
Разъехались польские гости на постой по богатым московским домам и усадьбам.
Через шесть дней состоялась свадьба. Патриарх благословил молодых.
Принял Гришка Отрепьев из рук патриарха кусочек хлеба.
Пожевал. Проглотил.
Принял Марина Мнишек кусочек хлеба.
Пожевала. Проглотила.
Выпил Гришка глоток вина.
Отпила глоток Марина.
По принятым правилам молодые должны были приложиться, то есть поцеловать церковные иконы. Иконы висели невысоко. Но Отрепьев – низкоросл. Еще ниже Марина.
Подбежали слуги. Поставили под ноги новобрачным скамеечки.
Поднялся Гришка Отрепьев. Поднялась Марина Мнишек. К образам приложились:
– Чмок!
Запомнилась московским жителям царская свадьба.
– Помогите!
Женщина бежала. За ней – солдаты.
– Помогите!
Догнали солдаты. Схватили женщину. Куда-то поволокли.
Солдатами были пришедшие из Речи Посполитой вместе с Мариной Мнишек наемники. Перепились они в день царской свадьбы. Отмечали и свадьбу, и свой долгожданный приход в Москву.
Перепились. Повалили на улицы. Нет прохода другим по улицам.
Проходил старик. Пристали к нему наемники:
– Куда идешь?
– Что несешь?
– Почему борода не чесана?
Растерялся старик. Не знает, что и ответить.
Избили его солдаты.
Проходил дворянин. Придрались к нему наемники:
– Куда идешь?
– Что несешь?
– Дай вина!
Не оказалось у дворянина с собой вина. Избили его солдаты.
Выскочил из какой-то подворотни Шарик: Гав! Тяв!
Рубанул по Шарику саблей какой-то шляхтич. Две половинки – от шустрого Шарика.
Группа наемников на Неглинной улице подняла пальбу из ружей.
В самом центре Москвы какой-то шляхтич ворвался в купеческий дом.
На Тверской польские солдаты вновь приставали к женщинам. Заступился московский житель. Прибили до смерти его наемники.
