Лебединое озеро - [74]

В манящем далеке вспышки высвечивали ему племя Сима, рождённого Евой за убитого Авеля. Племя Сима занимало правую от молний сторону и не скрывало своих лиц. Слева же всполохи выхватывали из тьмы одни расплывающиеся пятна и исчезающие тени, в которых растворилось невидимками племя Каина. Ничего не мог разглядеть Николай Петрович на левой стороне, как ни старался.

Он вспомнил, как, болея, просыпался ночью от страха перед прячущимся племенем и, не чувствуя свои члены, слушал, как громкое в тишине сердце стучало болью за племя родное, борющееся за ускользающую правду. Он вспомнил, как тосковал от незнания Предания, в котором должны были быть разъяснены причины этой вечной борьбы и ускользающей победы, и как снова и снова пытался понять их из Писания.

«…Каин принес… дар Господу, и Авель также принес… И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился, и поникло лице его. И сказал Господь [Бог] Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним.»3

«И сказал [Господь]: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли; и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей; когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле. И сказал Каин Господу [Богу]: наказание мое больше, нежели снести можно; вот, Ты теперь сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встретится со мною, убьет меня. И сказал ему Господь [Бог]: за то всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро. И сделал Господь [Бог] Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его.»4

Яркие грозовые молнии разделили в воображении Николая Петровича двух Ламехов — потомков Каина и Сима.

Ламех Каина — убийца, взывающий к безнаказанности: «…жены Ламеховы! внимайте словам моим: я убил мужа в язву мне и отрока в рану мне; если за Каина отмстится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро.»5

Ламех Сима — отец спасшегося Ноя, который «был человек праведный и непорочный в роде своем», «ходил пред Богом»6.

«Но если, — думал Николай Петрович, — потоп истребил всякую плоть, то он истребил и племя Каина. А значит, вновь и вновь теряющие лица завистники, воры и убийцы — потомки праведного рода. И получается, нет автоматической праведности, а род наш лукав, и ничего не изменилось с тех пор, как «раскаялся Господь, что создал человека на земле, и воскорбел в сердце Своём»7.

Ступая по намёрзшим ледяным следам и оглядывая пожелтевший меж тропинок лёд, уставший сковывать воду и готовый уступить скорому напору весны, Николай Петрович почувствовал тщетность своих и чужих мысленных зигзагов объять недоступное. Понимая, что не надумал ничего нового, он спокойно переваривал то, что когда-то рвало ему нервы, представляя потуги людей опередить не ими установленный ход времени похожими на тщетные попытки уже сегодня сдвинуть потемневший лёд, который скоро пойдёт сам собой, подчиняясь природному закону. И всё же его думы не были совершенно напрасны. Все они разными путями сходились к реальной опасности, о которой предупреждала Николая Петровича тревожно бьющаяся в затылке жилка, — к лукавым ловушкам, стирающим лица в расплывчатые пятна, которые потом невозможно разглядеть.

Но как же Николаю Петровичу уберечься от невидимых ловушек? —Упростить все мыслимые и немыслимые зигзаги и прийти, наконец, к тому давно и не им распознанному, с чего он начинал, справляясь с душевной болезнью! Самому, своими усилиями прийти к общеизвестному — в этом не было ничего стыдного, как не бывает стыдно от хорошо выполненной своими руками любой работы.

Николай Петрович не желал больше морочить себе голову.

Всё искусственное, не нравящееся ему — от сериалов про выдуманную сладкую или героическую и приключенческую жизнь, имеющую так мало общего с обыденным существованием, до открытого управления обществом по чужим лекалам, несущим людям вред вместо пользы, — всё это работало на прикрытие драмы мировой истории, описанной в Апокалипсисе. И творцы, и управленцы не понимают, что разыгрывают сценарии чужой драмы. Они этой драмы не знают. Они её не читали. Они работают в чужих интересах, думая, что работают на себя. Не собственной волей стараются, а волей неизвестных хозяев мира. Зачем же поддаваться таким творцам и таким управленцам?

Если отбросить шелуху обманчивого разнообразия, то все поступки и дела людей, которые Николай Петрович видел своими глазами, сводились к двум линиям поведения. Судя по книгам, эти линии разошлись в допотопное время и сформировали две линии цивилизации. Одна потянулась от скрывшегося Кавеля. Вторая — от убитого Авеля и Сифа.

Одни рушат. Другие строят и восстанавливают порушенное.

Разрушители работают на создание хаоса. Создание хаоса предусмотрено мирскими властителями, которыми управляют неотмирные сущности с рогами, копытами и шерстью. Их царь Машиах, антихрист и лжемессия, придёт к власти над миром в тот момент, когда люди устанут от хаоса и будут молить небо навести порядок.