Лебединое озеро - [39]

В некоторой степени Бухман был даже рад возможности побыть дома. Очень тяжело последнее время было читать лекции студентам, которые не хотели учиться. Нехотение молодежи с каждым годом прогрессировало, с этим надо было что-то делать, но что, он не знал. Знал только, что любимое вроде бы дело превращается в тяжелую ношу, от которой все чаще хочется отдохнуть.

В домашней обстановке можно было не только отдохнуть, но и спокойно подумать, например, что делать с Ивановым, сидевшим занозой в его голове.

Все-таки нашелся человек или даже несколько людей, заинтересовавшихся тем, над чем работал Бухман, но не очень точно его понимавшим. И надо было обязательно им отписать, хотя бы из чисто человеческих соображений. Вот только письмо у Бухмана никак не складывалось, и если бы не это случайное недомогание и не солнечное затмение, настроившее Иванова на Бухмана, ответ мог не сложиться. Но недомогание и затмение случились, в результате чего и как раз в тот момент, когда Иванов шагал по мосту будто бы к Бухману, профессор плюнул на свои сомнения и решил выслать Иванову то, что у него получилось написать, не догадываясь, конечно, что укладывает свое решение в ряд независимых от воли событий — вроде того, когда вдруг вспомнишь знакомого человека, и он тут как тут, как будто ждал, когда его вспомнят.

«Уважаемые Петр Петрович и соавторы! — препроводил профессор свою записку. — Спасибо за благожелательное отношение к моему спорному письму и конструктивные замечания. И всё же, признаюсь честно, после вашего ответа и до сих пор меня гложет мысль, что оптимизм вашего письма не вызывает во мне соответствующего ответного оптимизма. Причины — в прилагаемом файле. Я долго не хотел отправлять этого письма, но всё же решился».

Бухман оговорился, опасаясь быть неверно понятым. Ведь прочитав первый же абзац в его файле: «Во-первых, никакими деньгами природу не купишь даже „при сравнимом с „невидимками“ уровне финансирования“ исследований (да и к тому же „где деньги, Зин?“). Отношениями между радиолокатором и целью управляют другие ценности», — Иванов опять мог подумать, что Бухман путает природу с техносферой, хотя профессор ничего не путал.

Из-за вероятного недопонимания старику пришлось начинать издалека, с описания условий локации, которыми пугал его Иванов. Условия локации «на просвет» Бухман считал возможными для наземных и маловысотных целей, где вряд ли решена «седая от старости» проблема маловысотного радиолокационного поля. Или же для космической цели, случайно оказавшейся на прямой, условно соединяющей передатчик и приёмник.

«Ждём дураков или как? — не смог он удержаться от ерничанья. — При смешанном базировании возможны варианты «просветов», но ожидание безусловного эффекта — это просто шапкозакидательство.

Изложенные аргументы позволяют понять, почему прежде радиолокация «на просвет», как я её понимаю, не находила широкого использования по сравнению с совмещёнными радиолокаторами (правда, и проблема «невидимок» тогда остро не стояла). А там, где комплексы «на просвет» есть или будут в небольшом количестве, обойти их «дырявое» радиолокационное поле при современном уровне разведки не составит труда. Так что радиолокация «на просвет» звучит красиво в устах учёных, конструкторов, производителей, менеджеров по сбыту, но для командиров и военных инженеров она, скорее, «кот в мешке», чем боевая необходимость».

Потом Бухман покритиковал предложение использовать для локации метровый диапазон длин волн — на примере беспилотников «величиной с детскую игрушку», которые «уже не гипотезы (в том числе, „имитаторов от науки“), а повседневность современных войн; эти „пташки“ могут использоваться не только для разведки и целеуказания, но и для прямой атаки».

И только после всех обиняков и лишних объяснений ученый старик попытался, наконец, донести еще раз свою главную цель.

«Во-вторых, если гипотеза несилового информационного поля «не противоречит здравому смыслу», может быть, пришла пора её экспериментально проверить, если, конечно, вам это интересно и нужно?! Вряд ли у вас есть для этого тонкого экстремального эксперимента необходимая экспериментальная база. Ведь надо, уменьшая до нуля энергию электромагнитного сигнала с информационной модуляцией, определить, куда с исчезновением энергетического носителя делась информация, инвариантная к любому носителю: «информация может передаваться при помощи чрезвычайно малого количества энергии или, возможно, даже совсем без энергии» (Н. Винер, 1954; курсив мой). Тут никакая оптимальная фильтрация субпороговых сигналов не поможет. Нужен тонкий физический эксперимент, не уступающий по сложности экспериментам Г. Герца (электромагнитное поле), А. Майкельсона, Э. Морли (мировой эфир), А. Эддингтона (общая теория относительности) и др. Разве что озадачить радиотехнический институту РАН, если он ещё существует, или физические НИИ, физфаки МГУ и др. университетов, где ещё есть настоящие физики, пусть и не академики вовсе, а молодые, амбициозные, не абсолютизирующие здравый смысл1. Возможно, придётся обратиться к полевой природе физического вакуума или подобным «экстравагантным» разделам физики и космологии, не мне судить. Ясно только, что такие исследования не скоротечны и немедленного результата не дадут. Чем бы подобные эксперименты ни кончились, так тому и быть, — появится хоть какая-нибудь ясность.