Лэ, или Малое завещание - [12]

Они всегда к коварству склонны.

Счастливец тот, кто не влюблен!

LV

Скажи мне та, кого так страстно

В былые дни я обожал,

По ней страдая ежечасно,

Чтоб зря я не воображал

И даже в мыслях не держал,

Что станет все ж она моей,

Себя бы я не унижал,

Избегнул бы ее сетей.

LVI

Увы! О чем ни вел бы речь я,

Охотно слушала она,

Мне даже словом не переча,

Чтоб мог я все сказать сполна.

Мила, внимательна, нежна

Она всегда со мной была,

Но, только с виду влюблена,

На самом деле мне лгала.

LVII

И верил, ею сбитый с толку,

Я в измышление любое:

Считал открытой дверью щелку,

Отборную муку - золою,

Медяк - монетой золотою,

Мякину - пищей самой вкусной

(Одно нам выдать за другое

Всегда сумеет враль искусный).

LVIII

Я небо принимал за таз,

За бычью шкуру - полог туч,

Голыш прибрежный - за алмаз,

Канаву - за гремучий ключ,

Прут для клеймленья - за сургуч,

Свинью в грязи - за чернеца,

Отмычку - за хозяйский ключ,

Аббата - за пажа-юнца.

LIX

Мужчину, если даже он

Не промах сам насчет подсидки,

Его зазноба обведет

Вкруг пальца с первой же попытки,

И он отдаст ей все пожитки.

Вот так я той, кого любил,

Обобран до последней нитки

И надоедой прозван был.

LX

Любви я отрекаюсь ныне,

В моих глазах ей грош цена.

Меня к безвременной кончине

Едва не привела она.

Мне лютня больше не нужна

И воспевать любовь невмочь.

Я получил свое сполна

И вновь влюбляться не охоч.

LXI

Сорвал плюмаж со шляпы я -

Пусть ловит кто угодно перья.

Любви чужда душа моя,

Совсем другим живу теперь я.

А если спросят, мне не веря,

Как смею я над ней глумиться,

Я так отвечу, зубы щеря:

«Кто смерти ждет, тот не таится».

LXII

Я знаю, смерть моя близка:

Мне трудно спину разогнуть,

Не бел, а красен цвет плевка,

И кашель раздирает грудь,

И от мокрот не продохнуть.

Для Жаннетон я - инвалид

И, хоть еще не стар отнюдь,

Уже старик, увы, на вид.

LXIII

Пусть, Такк Тибо, судьба пошлет

На дом твой всяческую шкоду

За кляп, что мне совали в рот.

За черствый хлеб, сырую воду,

За дни печали без исхода,

И нераскаянным придешь

В свой час ты к гробовому входу,

И... лучше я умолкну все ж.

LXIV

Но сколь ни черные дела

Творил ты с кликою своей,

Тебе я не желаю зла,

Прощаю всех твоих людей

И дружбу их ценю, ей-ей.

Вот, скажем, метр Робер - мы с ним

Друг друга любим не слабей,

Чем Богом ростовщик любим.

LXV

Я в пятьдесят шестом году

Лэ перед ссылкой написал,

И кто-то этому труду

Заглавье сам без спросу дал

И «Завещанием» назвал

Стихи, что мной сочинены.

Добром, что дурень разбросал,

Распоряжаться все вольны.

LXVI

Но не беру я то назад,

Что от меня другим досталось,

И выказать, как прежде, рад

К Ублюдку де ла Барра жалость.

Встарь дав ему соломы малость,

Гнилой матрас добавлю ныне,

Чтоб бастрюку на нем дремалось

Покойнее, чем на перине.

LXVII

Так вот, вручат мое добро

Тем, кто означен в завещанье,

Робен Тюржис, Провен, Моро.

Порукой в том - их обещанье,

А я им передал заране

Все в этой бренной жизни мной

Накопленное достоянье

Вплоть до постели под собой.

LXVIII

Пора назвать мне имена,

И я лишь присовокуплю,

Что своего писца от сна

Воспрянуть все-таки молю,

Чтоб он, пока диктовку длю,

Кого-нибудь не пропустил,

Зане забывчивость мою

Мне б край французский не простил.

LXIX

Я лишь с трудом могу дышать,

И голос мой почти угас.

Фирмен, ко мне поближе сядь,

Чтоб недруг не подслушал нас.

Все, что запишешь ты сейчас,

Размножить соизволь потом

Без добавлений и прикрас.

Итак, благословясь, начнем.

LXX

Отец и Сын и Дух Святой,

И ты, Пречистая, чей плод

Спас древле, крестных мук ценой,

Наш сгубленный Адамом род,

Во имя ваше да блюдет

Всяк человек Христов закон,

Затем что каждый в свой черед

Во прах вернуться обречен.

LXXI

Все без различья положенья

Друг другу в смерти мы ровня:

Плоть стать должна добычей тленья,

Душа - в аду гореть, стеня.

Не будут там страдать ни дня

Лишь патриархи да пророки:

К святым задам поднесть огня

Не смеет даже бес жестокий.

LXXII

Коль скажут мне: «Вопросы веры -

Предмет не ваш, а богослова»,

В ответ напомню лицемеру

Я притчу дивную Христову

Про участь богача скупого,

Что в вечном корчился огне

И видел нищего былого

Близ Авраама в вышине.

LXXIII

Пьянчуги, как вотще молился

Богач, от жажды истомленный,

Чтоб Лазарь в ад к нему спустился

Хоть с каплею воды студеной,

Так всё пропившие гулены

Там не получат не стакана:

Их черти баловать не склонны -

Вино в аду не по карману.

LXXIV

Во имя - повторю - Творца

И Богоматери Пречистой

Я, кто на труп похож с лица,

Где кожа тускла и землиста,

И кто в одежке неказистой,

Стеня от нищеты и боли,

По жизни шел тропой тернистой,

Свою здесь излагаю волю.

LXXV

Во-первых, Троице вручаю

Я душу бедную свою

И просьбу к Деве обращаю

Мне место даровать в раю,

И пусть смягчить судьбу мою

Все девять ангельских чинов

Со мною молят Судию

Людских деяний, мыслей, слов.

LXXVI

А тело грешное в наследство

Оставлю Матери-Земле я,

Хоть так наголодался с детства,

Что плотью тощею своею

Червей насытить не сумею,

Зато уж, вышедши из праха,

Во прах вернуться не сробею:

Смерть нищим не внушает страха.

LXXVII

Засим Гийома де Вийона,

Что был мне больше, чем отцом,

И нянчился, как мать, бессонно

Со мной в младенчестве моем,

И в бедах мне служил щитом,

Прошу я на коленях, чтобы

Владел он тем моим добром,

Каким я дорожу особо.

LXXVIII

А это - книги под кроватью

И мой роман «Говеха черта».