Льды. Люди. Встречи - [18]
Исследователи Антарктиды
Честь и слава кинохроникерам, работавшим и работающим в снегах Антарктиды и на дрейфующих льдах Арктики, заснявшим работу советского человека в суровейших областях нашей планеты. Наши "киношники", как их любовно звали, были из числа таких самоотверженных тружеников, много они в последующие годы в полярных экспедициях потрудились. Люди серьезные и немолодые, а в этот рейс капитану и начальнику не раз беспокойство причиняли. То на лед выскочат, то за борт вывесятся, то на верх мачты заберутся. Не из желания покрасоваться, конечно, а в поисках "точки" для лучшего обзора избранного сюжета.
Остались позади многие мили пути, синева Японского моря, зелень вод бухты Провидения, туманы кромки льда, ушел на юг далекий остров Геральд и началась работа во льду. Экспедиции бывают разные — уточняющие и открывающие. Мы шли в нехоженые места, и никто из нас не знал, в предстоящем пути, ни морских глубин, ни рельефа дна, ни течений и поведения льдов. Все это должны мы сами узнать и измерить.
На капитана легла большая ответственность за людей, судно и выполнение задания. Среди членов экспедиции он не появляется, приходя только в положенные часы в кают-компанию. Каждый углубился в свою работу, а времени на нее едва хватает. Растут таблицы, пухнут от записей папки, наблюдают, измеряют и, как говорят шутники из команды, химичат с утра до ночи на палубе и в лаборатории.
На материке еще стоит жара, дети и взрослые едят мороженое, а у нас уже пощипывает мороз и прихватывает металл сырые пальцы. Во время остановок-станций люди выходят на лед. Отрываясь от наблюдений, удивляются голубизне снежниц на старых паковых льдах. Их смерзшиеся поля, неровные, сплошь покрытые шрамами былых торошений, иногда разрисованы цепочками медвежьих следов. За одним из них, особенно любопытным, устроили охоту, но, к радости многих, только напугали большого и красивого зверя. Он ушел, в свою очередь напугав одного из горе-охотников, погнавшегося за ним с уже пустым ружьем.
Айон (голубая снежница)
Судно идет не по прямой, выискивая наиболее легкий путь. Когда неделю назад где-то далеко за южным горизонтом прошел остров Врангеля, штурман сказал в кают-компании:
— Идем там, где еще в свободном плавании суда не ходили. Мы пересекли линию дрейфа канадской шхуны "Карлук". Это одна из полярных трагедий прошлого. В девятьсот тринадцатом канадец Стефансон вышел в плавание для обследования островов в Чукотском море. Судно около Аляски вмерзло в припай, и Стефансон вместе с частью людей его покинул. Капитаном "Карлука" был известный полярный капитан Роберт Бартлет. Припай взломало, и вмерзшее судно понесло дрейфом на запад. В середине зимы оно получило пробоину, и экипаж организовал лагерь на льду. Небольшая группа, несмотря на неодобрение капитана, пошла к острову Геральд. Но туда они не дошли. В живых остался один. Он повернул обратно. По пути встретил еще одну группу, направлявшуюся к острову. Вид у людей был плачевный. Добравшись до лагеря, он узнал, что капитан собирается в путь на Чукотку, чтобы организовать спасательную группу. В бухте Провидения в это время уже была радиостанция. По переданному ею сообщению, находившаяся в районе острова Врангеля русская экспедиция на судах "Таймыр" и "Вайгач" занялась поисками потерпевших. Удалось спасти лишь несколько человек, добравшихся до острова…
— Я обращаю ваше внимание, — помолчав, продолжал штурман, — что мы идем здесь в свободном плавании! Своим ходом! Но, товарищи, будем помнить, что Арктика есть Арктика и даром своих тайн она еще никому не открывала. Бояться чего-либо у нас оснований нет, но и раньше времени кричать "ура" не следует.
Звучат эти слова серьезно. Мы вошли в сплошной паковый лед. С каждым днем становится все труднее и труднее продвигаться вперед. Ни трещин, ни разводий. Поля слились в белый массив, окружающий ледокол. Его возможности приближаются к прочности льда.
Полярные исследователи
Группа ледоисследователей уже не просит вытаскивать образцы его для изучения. Еще недавно они с помощью грузовой стрелы и под руководством боцмана поднимали их на палубу. Сверлили, стругали рубанком многотонную глыбу, называемую "кабаном", и, истерзав ее, отправляли за борт. Сейчас многолетние, пронизанные синеватым светом льды, прозванные мореходами "голубым глазком", очевидно, мстят нам за совершенное кощунство. Тысячелетиями хранили они тайны Полярного бассейна, а тут их ковыряют, в лупу рассматривают, как какую-нибудь водяную блоху.
Постепенно поворачиваем на запад. Пробиваемся вперед. Где-то, не так далеко, полюс относительной недоступности. Все меньше и меньше проходит за сутки ледокол. Пока не поздно, надо выбираться отсюда. Пейзаж меняет характер не в лучшую сторону. Весь рельеф его становится другим. Среди старых гряд торошения возвышаются большие нагромождения льда, осевшего всей своей громадой на дно. Это стамухи. Под нами оказывается мелководье. По всем признакам, тут нет дрейфа. Надо выбираться всеми силами. Если судно вмерзнет, то никуда его не вынесет и ему угрожает вечная зимовка. Как ни сложно положение, о нем никто не говорит, как и о том, что на таком рельефе почти невозможно сделать аэродром вручную. Жизнь течет своим чередом, и, может быть, это покажется читателю странным, но все с увлечением, еще более рьяно, чем до этого, продолжают собирать материал. Жадность к работе усугубляет мысль — никто тут еще не был и когда еще будет, неизвестно. И, конечно, смысл и движущие силы- этой увлеченности лежат не в честолюбивых словах "я первый", а в стремлении нащупать, а то и найти ответ на массу вопросов:
