Лазурное море - изумрудная луна - [28]

— Но, таково мое желание, отец, — попытался вставить свой последний довод Анаиэль, без тени сомнения или страха оглядывая разгневанный образ любимого родителя.

— Нет, — вновь произнес отец, на что Анаиэль лишь в согласии склонил голову, и, поднимая двумя пальцами бирюзово-нефритовую чашу, поднес к губам холодный и горький напиток, который показался настолько невыносимым, что ему пришлось затаить дыхание, чтобы не выплюнуть на мраморный пол черную жидкость. В своем воображении он глотал кровь черных змей. Он закрыл глаза и мысленно приказал себе проглотить горечь, поклявшись себе, что это был последний раз, когда он пойдет наперекор своим желаниям и стремлениям. Отец и мать подарили ему жизнь, и как наследник он хотел, чтобы их мечта о счастливом будущем детей стала явью. Он не посмеет очернить их мечтаний.

И когда книгу имен закрыли, и Анаиэль уловил звук шелеста падающих страниц, на душе стало невыносимо тяжело, словно его сжали невидимые тиски. И провожая хранителей в черных рясах и длинных полупрозрачных мантиях на лицах, скрывающих все, кроме глаз, чувствуя каждой жилой и всем своим существом колебание золотых бубенцов в тонком алмазном стекле, он знал, что больше никогда не сможет раскрыть старинные переплеты и самолично прикоснуться к крупным аметистовым камням, листовым золотом, крупными серым жемчугом, морскими кораллами, как и не сможет разглядеть верхней и нижней миниатюр, вычеканенных на темном серебре. Он знал, что не увидит медного сияния высоких уборов из золотых пластин, прикрывающих головы хранителей, как и не сможет почувствовать провожающий их приход аромат горящего масла, трав, кориандра и розовой воды в кадильницах. Анаиэль с горечью отвернулся от картины, что будет сопровождать его после долгие часы, когда без сна он будет вспоминать эти скоротечные и ушедшие мгновения. Его брат остановился рядом с ним, не подарив улыбки, но протягивал золотой кубок, и мальчик без сомнений и слов взял в руки чашу, когда Илон открывал винный сосуд в виде геральдического барса с клыкастой головой, и мелкие линейные орнаменты имитировали шкуру дикого зверя, символизируя мужскую силу. Вино обжигало небо, холодило горло, и горячность прошлась по всей его коже, замирая пожаром на щеках.

— Добро пожаловать в семью, брат младший, — с торжественным придыханием произнес Илон, и тогда Анаиэль различил, как приподнимаются уголки губ молодого человека в черном кафтане с великолепными золотыми орнаментами, от которого исходило всевластие и величие.

— Спасибо, что встречаешь меня и празднуешь приход мой, брат старший, — ответил Анаиэль.

И только с его языка сорвались последние слоги слов, как на плечи легли сильные и теплые руки жрецов, сопровождающие к алтарным платиновым вратам с чеканными изображениями морских божеств, где водные пейзажи сменялись связками цветущих деревьев кровавого делоникса, и мужчины в белоснежных кафтанах неустанно продолжали читать суры во время их спешного пути. Он не видел и не слышал ничего вокруг себя, все еще ошеломленный произошедшим, и даже не ощущал холода половиц, ступая босыми ногами по плитам, и лишь в окаймленных солнечным светом искрасна-яшмовых пятнах, он мог ощущать жар, впитывающийся под кожу, что согревал замерзшую кровь. Движения его конечностей были одеревенелыми, скованными, как от пробуждения после многолетнего сна, мышцы застыли, а все тело было неповоротливым и непослушным. Глаза его были широко раскрыты от осознания, что пройдет еще совсем немного времени, и его путь будет открыт перед ним. Он узнает предназначение своей жизни, тропу, с которой не сможет свернуть.

У ступеней, ведущих к садам с широкими гранатовыми плантациями, где пунцовые вкрапления цветов распадались на алые лепестки, укрывая живым персидским ковром землю, а ветер уносил багряные россыпи к серебряным прудам, проходивших вольным водянистым потоком меж лазуритных стеклянных троп, он увидел ожидающего его Тора, воссиявшего заразительной и мальчишеской улыбкой при виде своего господина. И на какой-то краткий миг ему почудилось, что сейчас с ресниц этого темного, широкоплечего и даровитого юноши брызнут полные капли слез, таким счастливым и радостным представлялся его громоподобный и титанический облик. Золотой свет карминового солнца застыл в его острых, как у тигра глазах, улыбка осветила угрюмые черты, разгладив загорелую темную кожу, мышцы под кожей крепкого сложения натянулись, растянув белесые лунные шрамы на покатых плечах, когда он в несколько шагов преодолел расстояние между ними и последовал за жрецами, сопровождающего его в пути. И Анаиэль мог почувствовать озноб, прошедший по высоким и худощавым телам тех, кто оглашал приговоры божественные, когда трясущиеся ладони опустились вниз плечам мальчика под пристальным взором его непобедимого стража. На одном из турниров, Тор голыми руками переломил кости десяти взрослым мужчинам, и весть о сильнейшем среди прислужников Сиона, разнеслась быстрее ветра в вышине кремово-вишневых облаков. Или скорее людей пугала дикость и звериная жадность, с которыми двигалось его тело, увлеченное погоней, когда точными и резкими движениями он пробивал грудные клетки, ногами сдавливая ребра, и ладонями разбивая локтевые суставы, наслаждаясь прорезающим воздух звуком длинных клинков, которые ласкали слух и возбуждали одержимый жаром запал. И холодный каменный лик взирал с бесстрастностью на развивающиеся красные гербы на высоких шпилях, на платформы, по которым плелись сусальным золотом лозы шиповника и гиацинта, где восседали рожденные от царственной и благородной крови в пурпурных мантиях и бриллиантовых диадемах, обжигаемые заходящим светом ярчайшей звезды. Глаза Тора наполнились кровью павших под его руками убийцы, кричавших и проклинавших в гневе и злобе его имя, сплевывая с раздираемых болью ртов так, как если бы они произносили вслух родовые княжества темных властителей в Северных Землях. Такой человек заставлял дрожать от страха самого храброго и опытного воина, что же говорить о служащих богам жрецам, что удерживали лишь раз в год ритуальные ножи для подаяния. И Тор не сводил внимательного и пронзительного взора с голов двух жрецов, стоящих по разные стороны плеч от его господина, раздумывая, как быстрее и легче вывернуть шеи до того, как их пальцы дотянуться и коснуться белых широких рукавов идущего между ними мальчика.