Лайк, шер, штраф, срок - [35]

Год меня не трогали, и вот недавно, 15 августа, снова выдернули на беседу — теперь уже в Следственный комитет. Материалы доследственной проверки нам показали снова, и адвокат материалы успела быстренько пролистать. Вроде бы она нового не заметила ничего, но у нас их быстренько отобрали и сказали, что полное ознакомление будет только после возбуждения дела. Показания я на этот раз не давала, потому что я считаю этот процесс абсурдным и понимаю, что не случайно была так растянута эта доследственная проверка, что кому-то такие женщины, как я, как кость в глотке, и очень хочется кому-то меня проучить. И все мои слова, что бы я ни говорила, будут вывернуты и использованы против меня. Больше со мной не связывались представители СК.

Когда это произошло, я отправила сообщение, где рассказала о случившемся, в информационный центр «Сова»48, который публикует информацию о преследовании за слова. На мое решение обнародовать эту информацию повлияло, в том числе, и дело Марии Мотузной из Барнаула. У меня, как и любого нормального человека, отношение к таким делам — когда человека преследуют за картинки в интернете — это ужас и отвращение. Этого не должно быть. Я читала описание якобы экстремистских материалов Мотузной — это просто шутки, которыми в 10-м, 11-м, 12-м году «ВКонтакте» был наводнен. Кто в них усмотрел разжигание какой-то розни? Я не представляю. Это так у каждого. Кто из нас такую ерунду не постил, не задумавшись? Да практически у каждого гражданина можно пару таких же якобы экстремистских материалов найти. Мы все под 282-й ходим, получается. Понимание того, что моя деятельность в интернете опасна, у меня было всегда — с 2012-го года, с дела Pussy Riot. Что то, чем я занимаюсь — это рискованно, что кому-то это может не понравиться. Я никогда не дурачилась, осознавала, что риск определенный есть, но я не думала, что будет включена такая глупость в материалы проверки. Я не думала, что нельзя даже пошутить. Сейчас я эти посты, которые фигурируют в проверке, не удалила еще. Когда их объявят экстремистскими официально, я буду вынуждена удалить. А сейчас не удаляю, потому что у людей должна быть возможность ознакомиться с ними, хоть посмотреть, за что у нас могут это припаять, может быть — обезопасить себя, немного почистить свои аккаунты. Я не обезопасила себя, потому что волков бояться — в лес не ходить. Когда ты хоть на уровне шуток, хоть немного включаешься в политический дискурс — ты рискуешь. И лучше либо вообще не лезть туда, либо говорить то, что считаешь нужным. Если дело в итоге возбудят, вину я признавать не буду. Это будет очень нехороший прецедент, по которому по проторенной дорожке могут отправиться в суд очень многие активисты, и не только феминистки. А это может иметь очень нехорошие последствия в будущем. Поэтому я буду настаивать на том, что никакого состава преступления в моих действиях нет. И я действительно искренне так считаю. Это полный абсурд — шуточки, пусть даже глуповатые, приравнивать к призывам, после которых люди реально идут и убивают других людей. Я буду защищаться, насколько хватит моих ресурсов.

«Девочка одна выпендривалась, и ее посадили на три года». Как жительницу Барнаула убедили признаться в оскорблении верующих и ненависти к чернокожим

Сергей Голубев

Жительница Барнаула Мария Мотузная (Фролова) написала в твиттере, как против нее возбудили дело об оскорблении чувств верующих (часть 1 статьи 148 УК) и возбуждении ненависти либо вражды (часть 1 статьи 282 УК). Поводом для дела стали картинки, которые Мотузная сохраняла на свою уже заброшенную страницу «ВКонтакте».

Я узнала о том, что мной заинтересовалось следствие, только когда в мою квартиру пришли с обыском 8 мая. Мама потеряла ключи, и она уходила на работу, не закрывая дверь, поэтому дверь оказалась открыта. Я сплю и слышу, как очень долго и очень много стучат. В какой-то момент я подошла, потянула на себя дверь на автомате, закрыла ее и услышала: «Откройте, полиция!». Незадолго до этого я потеряла паспорт и ко мне уже приходили из полиции, якобы из ОБЭП, и я подумала, что это по тому же делу. То есть открыла я без каких-то сомнений, потому что тот полицейский, который приходил, сказал, что все в порядке, не переживай, такой весь был учтивый. А тут они влетели в квартиру, показали постановление об обыске, и все это началось. Я была растеряна, ничего особенно не предпринимала — думала, может быть шутка какая-то. Они зашли, у меня там стоят три шкафа, но они стали открывать только один, верхние ящики. Это все выглядело как постановка. То есть, если бы это был действительно обыск, наверное, всю квартиру обыскали бы. А тут они для вида посмотрели один шкаф, открыли другой, и одну полку от компьютера, какие-то бумажки поперебирали. Забрали компьютер и телефон как только зашли, когда я стала отказываться подписывать постановление на обыск. Это как из американских фильмов был рефлекс, что подписывать нельзя. Я схватилась за телефон, а они мне сказали, чтобы я поставила его на авиарежим. То есть не только чтобы я не могла позвонить, но и чтобы мне не могли. И вот так забрали у меня телефон и компьютер. Была даже такая мелочь — у меня стояли на полке духи, они вывернули из них капсулу, думая, что это какой-то цифровой носитель. Потом меня повезли в следственный отдел, в какое-то большое здание. Важно, что мне так и не сказали, в чем я обвиняюсь, что вообще происходит. Это постановление, которое мне показали, мне ткнули в лицо на 30 секунд и убрали, я лишь успела там увидеть что-то про негроидную расу и