Лавров - [5]
Крайне скупой на оценки Остроградский говаривал: «Полный балл — 12, по совести, могу поставить только господу Богу, себе — 11, а уже выше 10 — никому другому». — «А Лаврову сколько?» спросили его однажды. «Ну, Лаврову, кажется, надо будет поставить то же, что и мне».
Когда в июне 1844 года Петр окончил высший офицерский класс (к тому времени он имел уже чин подпоручика), начальство по. рекомендации Остроградского оставило его при училище репетитором математических наук.
Юнкера довольно долго — на протяжении нескольких лет — потешались над молодым преподавателем, шалили, устраивали ему «бенефисы», злые стихи про «Лавриноху» сочиняли — в подражание Лермонтову:
«Зато уж и знает он, собака, свое дело», судили, однако, меж собой.
А молодой преподаватель и сам сочинял.
Тяга к перу возникла очень рано. Еще маленьким мальчиком, дома, в мелеховском имении, Петр сочинял стихотворные поздравления ко дню именин своих родных, пытался делать переводы басен с других языков и даже набрасывал «драматические сцены». Однажды, уже будучи в училище, разбирая бумаги, Петр поразился, обнаружив среди них поздравление в стихах, написанное им в 1829 году: «Я… думал, что ошибка в числах, потому что там соблюдены все правила Пиитики, разумеется, что… о Поэзии и слова нет…»
Лет в четырнадцать Петра обуревают мысли о высоком поэтическом призвании. «…Тогда я думал, — признается он три года спустя, — что так же легко творить, как думать». И как наивна и как сильна была отроческая вера в то, что его думы, отлитые в стихи, «будут… переходить от одних к другим, от современников к потомству», передадут его имя отдаленным векам. Жаждавший литературной славы, Петр тогда «хотел писать стихи, не зная, что такое поэзия». Я думал, бичует он самого себя, «что, понимая красоты Пушкина, я буду писать как Пушкин».
Теперь, в начале 40-х годов, критически разбирая период собственного «младенчества» и в жизни и в поэзии, Лавров тем не менее с еще большим упорством стремится к поэтическому выражению своих чувств и настроений. Его дневник переполнен стихами, их десятки. Над некоторыми из них Лавров настойчиво работает, не раз возвращаясь к ним, шлифуя слово, яснее выражая мысль; другие так и остаются не тронутыми более памятниками сиюминутного порыва.
Все так естественно, попятно и обычно в этих стихотворениях: первые увлечения, мрачная, конечно же, «холодная» тоска человека, отвергнутого судьбой и людьми, романтические мечты о славе, о священном призвании, о любви. Тут и «священный венец», и «нега сладострастья», и «первый грех», и «прелестный кумир».
А среди всего этого — попытки выразить в рифмованных строках драматизм истории, свою, пусть еще неясную самому автору философию жизни. Так из-под пера Лаврова появляются драматический отрывок «Алексей Петрович» — диалог Петра Великого с заключенным в темницу и обреченным на казнь царевичем Алексеем, «Думы», «1798 год», «Над Волховом-рекой»… Тогда же в «Библиотеке для чтения» Осипа Сепковского публикуется лавровский «Бедуин» — первое из напечатанных его сочинений.
Поэзия для Петра — высшая ступень, на которую человек может вознестись над толпой. Но как же наука? Ведь без знаний — в этом Петр убежден — «человек ничто, без них он наг и слаб в руках природы, он ничтожен и вреден в обществе…». Как согласовать поэзию и науку, чувства и рассудок и между собой, и с беззаветной верой в бога?
1841 год, 16 августа: «1. Бог есть совершенство сил моральных… 6. Бог дал человеку разум, чувства и волю… 8. Но разум слаб — он может заблуждаться; чувства слабы — они могут нас обманывать; воля слаба — она может быть нам пагубна… 10. Следовательно, не нужно твердо верить в свои знания, не должно верить страстям, должно обдумывать влечения… 11. Не должно ничего утверждать и ничего отвергать, должно сомневаться…
17. Если мы слабы, если наши побуждения неверны, то они таковы даны нам Богом, и это так должно быть.
18. Следовательно, нужно идти твердо вперед, следуя своим влечениям и не боясь ничего, потому что Бог нас ведет и все, что мы делаем, необходимо протекает по воле его».
В последней фразе отчетливо виден тот, говоря словами позднего Лаврова, «теистический фатализм», который выступал основой его юношеских философских размышлений, опорой его устремления «идти твердо вперед… не боясь ничего». Все, что я делаю, считает Лавров, необходимо для неизменных вечных законов природы; действия человека, как и все его окружающее, подлежат божественному предопределению. Бог дает формулу жизни. Тем же, кто утверждает, что фатализм — вздор, Лавров готов разъяснить: фатализм вреден, если он составляет господствующее верование целого общества, целой нации, по для человека мыслящего он источник истины, спокойствия и даже счастья. «Идея совершенного рабства в отношении к Богу нисколько не может оскорбить человека, несмотря на его всегдашнее стремление к свободе…»
…Меня волнений много ждет, Мой крест тяжел, но я спокоен — Я слышу глас: терпи! вперед!
В книге дается анализ философских воззрений великого русского революционера-демократа А. И. Герцена, показывается его отношение к гегелевской диалектике, эволюция его идей. Автор раскрывает своеобразие материализма Герцена, мыслителя, который, как подчеркивал В. И. Ленин, вплотную подошел к диалектическому материализму.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.