Лавров - [28]

Энтузиазм этот легко объясним. В годы революционной ситуации Литфонд играл роль своеобразного центра консолидации русской интеллигенции. Используя средства, составлявшиеся из взносов, пожертвований, процентов с изданий, сборов от чтений и спектаклей, комитет Литфонда выдавал пенсии и единовременные пособия особо нуждавшимся писателям и ученым. По этим его деятельность не исчерпывалась. Силою событий Литфонд оказался втянутым — и чем горячее были эти события, тем больше — в общественное движение. Правда, по своему социальному составу, по идейным устремлениям его членов Литфонд был очень разнороден: «…пестрое общество от Чернышевского до министра иностранных дел», — итожил свои впечатления от одного из собраний у Е. П. Ковалевского, председателя фонда, Никитенко. В этом-то обществе, став одним из активных его функционеров, Лавров — с его, казалось бы, неискоренимой склонностью к компромиссам и соглашениям — выступил ферментом, способствовавшим развитию центробежных тенденций. Отчасти это объяснялось укреплением его связей с деятелями радикального направления. За год, с февраля 1861 года по февраль 1862 года, Лавров по крайней мере на семи заседаниях комитета Литфонда встречается с Чернышевским. Вместе с тем все четче определяется и характер идейной направленности выступлений Лаврова. На этот счет имеется позднейшее свидетельство одного из руководителей Литфонда, В. П. Гаевского: «Сильное общественное движение, достигшее у нас наибольшего развития между 1860 и 1863 годами, не могло не коснуться Литературного фонда, естественно отражавшего на своем личном составе колебания общественной мысли, и выразилось в направлении, которое желал дать обществу П. Л. Лавров. Он проводил мысль, чтобы комитет при обсуждении прав на пособие принимал в соображение образ мыслей и направление писателя. Хотя эта мысль не разделялась большинством членов комитета, но она повлияла на охлаждение к Обществу многих его членов. Дружинин, всегда спокойно выслушивавший всякие мнения, насмешливо относился к такому взгляду, и говорил, что Лавров готов наградить всякого, кто обругает или побьет городового» (судя по некоторым данным, предложение Лаврова, о котором пишет мемуарист, относится к весне 1861 года).

Безусловно, Дружинин (а может быть, и Гаевский) явно утрировал позицию Петра Лавровича, но и из этого отзыва его видно: чисто филантропический характер деятельности Литфонда Лаврова не удовлетворял; он стремится придать ей более определенную политическую направленность: фонд должен помогать прежде всего участникам общественного движения, лицам, пострадавшим от правительственного произвола.

Один из близких знакомых Лаврова, Михаил Иванович Семевский, собиравший материалы о декабристах (и отчасти публиковавший их в заграничных изданиях Герцена), вступив в переписку с находившимся в Сибири декабристом М. А. Бестужевым, прислал в сентябре 1860 года в комитет Литфонда «просительное письмо» о пособии «на подъем и дальнюю дорогу» для возвращения в одну из столиц «старика-изгнанника». Полученные же от Бестужева воспоминания Семевский дал на чтение Петру Лавровичу. На Лаврова «рукописные записки старца М. Бестужева» произвели «самое благоприятное впечатление». И не в последнюю очередь благодаря ему комитет принял 18 марта 1861 года решение выдать Бестужеву единовременно 1000 рублей (в 1864 году задержавшемуся в Селенгинске Бестужеву было послано еще 250 рублей).

Очень хлопотал Лавров и о выдаче пособия детям другого декабриста — поэта В. К. Кюхельбекера. В своем письме в фонд его дочь — Юстина Кюхельбекер (Лавров встречался с нею у своей двоюродной сестры — Саврасовой) обратилась с просьбой о выделении средств на издание его сочинений. Петр Лаврович всеми силами старался помочь этому. Однако председатель Литфонда Е. П. Ковалевский нашел, что «данный способ пособия неудобен». Дело далее не пошло.

В январе 1861 года в первом номере «Искры» было помещено предсказание: «Астрономы открыли в нынешнем году, в системе мироздания, новую самостоятельную систему звезд, вроде млечного пути. Группа их состоит из одного неподвижного светила, превосходящего своею массою все доселе известные светила в несколько тысяч раз, окруженного четырнадцатью меньшими, также само-светящимися звездами и 208 спутниками планетами. Вся эта система звезд будет видима в России в течение 10 лет, каждый год по 4 раза. Каждый год по приближении ее к земле, именно на Россию будет падать бесчисленное множество аэролитов, в виде бумажных листов! Говорят, что, если сказанная группа звезд совершит только предвидимый доселе десятилетний цикл свой, то Россия может сделаться страною необитаемою, ибо по причине огромных масс аэролитов, которые сплошными рядами покроют землю в виде печатных листов, солнце не в состоянии будет согревать землю, дождь не будет доходить до земли и т. п. Некоторые, впрочем, астрономы, неизвестно по каким признакам, догадываются, что открытая группа звезд не составляет системы, что соединение их случайное и ненадежное и что через два или три года они рассеются в бесконечной системе мироздания, не оказав никакого влияния на планету».