Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1 - [33]

Если следующая история, которую У. Пол Кук узнал от одной из соседок Лавкрафта, относится к данному периоду, то рано проснувшийся в Лавкрафте интерес к науке сразу побудил его к проведению экспериментов. Это один из самых известных и очаровательных рассказов из жизни писателя. Вот как повествует о случившемся Кук в своей неподражаемой манере:

«В той части [Провиденса, где жил Лавкрафт] были одни неогороженные поля, местность довольно болотистая, домов совсем мало. Однажды соседка, миссис Уинслоу Черч, заметила, что кто-то развел костер прямо в траве, и сильно разгоревшийся огонь уже подбирался к ее территории. Она подошла ближе, увидела мальчишку из семьи Лавкрафтов и отругала его за то, что он развел такой большой костер, подвергая опасности близлежащие дома. Мальчишка решительно отозвался: “Я не разводил большой костер. Я хотел, чтобы он был размером фут на фут”. Именно в таком виде до меня дошла эта история. Мы мало что можем из нее узнать, кроме как о его стремлении к точности (которое осталось с ним и во взрослой жизни), но это история о Лавкрафте»[209].

Неизвестно, к какому году относится данное происшествие, однако упоминание «неогороженных полей» наводит на мысль, что речь идет о доме № 454 по Энджелл-стрит, так как в подростковые годы Лавкрафта этот район уже начали застраивать. В городских справочниках Провиденса указывалось, что, когда Лавкрафт был еще ребенком, Уинслоу Черч жила по адресу: Уэйленд-авеню, 292, примерно в пяти кварталах от Энджелл-стрит, 454.

К тому периоду относится еще одно необычное для юных лет открытие, совершенное Лавкрафтом. Оно имеет отношение к анатомии человека, а если быть точнее, к определенным ее аспектам, связанным с сексом. Вот как он сам об этом рассказывал:

«Что касается пресловутой “интимной жизни”, я не стал ждать каких-либо устных разъяснений и полностью изучил данный вопрос с помощью медицинского раздела семейной библиотеки (к которому у меня имелся доступ, хотя о чтении книг из этого раздела я особо не распространялся), когда мне было восемь лет. Я прочитал “Анатомию” Куэйна (с иллюстрациями и схемами), “Физиологию” Данглисона и т. д. К изучению темы меня подтолкнуло любопытство и недоумение, вызванное странными недоговорками и замешательством в речи взрослых, а также необъяснимыми намеками и ситуациями, которые встречались в литературе. Результат был прямо противоположным тому, чего обычно опасаются родители: я вовсе не начал проявлять ненормальное и преждевременное внимание к сексу (что могло бы случиться из-за неудовлетворенного любопытства), напротив, прочитанное совершенно отбило у меня весь интерес. Я узнал, что вся суть заключается в скучном механизме действий, который казался мне не очень симпатичным и даже отвратительным, поскольку взывал к животному началу в человеке и никоим образом не был связан с разумом и красотой. В этом процессе не было ничего возвышенного»[210].

Это крайне интересное утверждение. Во-первых, когда Лавкрафт говорит, что не ждал «устных разъяснений», он предполагает (возможно, сам того не осознавая), что мать не стала бы ничего ему рассказывать об «интимной жизни» – по крайней мере, точно не в восемь лет, а может, и вообще никогда. От деда, вероятно, он тоже не дождался бы никаких объяснений. Удивительно, что в таком юном возрасте Лавкрафт уже заметил «странные недоговорки и замешательство в речи взрослых» и почувствовал, что от него что-то скрывают. Далее мы узнаем, что как минимум до восьми лет, а возможно, и в дальнейшие годы он почти не общался с другими детьми и в основном проводил время в компании взрослых. И будучи большим любителем чтения (а читал он не самые подходящие для своего возраста книги), Лавкрафт уже в детстве заметил, что в литературе попадаются не очень понятные фрагменты (как знать, вдруг у него было взрослое издание «Тысячи и одной ночи» с непристойными рассказами). А что касается его заявления, что изучение вопроса совершенно отбило интерес к сексу, то, похоже, оно было правдивым, ведь именно такое впечатление о Лавкрафте сложилось у его друзей, у знакомых по переписке и даже у жены. В старших классах он не интересовался девочками и не заводил никаких романтических отношений вплоть до 1918 г. (да и эти сведения основаны лишь на догадках). Соня Грин сама проявляла инициативу, три года уговаривая Лавкрафта на ней жениться. Люди строят множество предположений о сексуальной жизни писателя, однако, я полагаю, в данном вопросе стоит доверять лишь утверждениям самого Лавкрафта и его супруги.

Так или иначе, увлечение химией и физиологией привело к тому, что позже Лавкрафт заинтересовался географией, геологией, астрономией, антропологией, психологией и другими науками, которые он будет изучать на протяжении жизни. Пусть он и не стал специалистом в этих областях (хотя обладал огромным для писателя запасом знаний, особенно по астрономии), разнообразные науки заложили прочную базу для его философских умозаключений и стали основой для самых значительных его произведений.

По словам Лавкрафта, он начал учить латынь примерно в 1898 г.