Лавка колониальных товаров - [25]

А вот тут Агафон загрустил. Наверно все-таки упоминание архонтов имело для него какое-то неприятное значение, а еще он, скорее всего, прикинул возможности Боброва, который запросто вхож к архонтам. Но Бобров выглядел так простецки, что Агафон на какое-то время успокоился. Пока он гонял домашних рабов, Серега повел Боброва в комнату. Там они устроились на ложах. После столь плотного завтрака, совмещенного то ли с ланчем, то ли уже с обедом, захотелось немного отдохнуть. Но наверно еще сверху наложилось напряжение, в котором они с утра пребывали, потому что, когда Бобров проснулся, по его часам было уже 13-10.

– Серега, вставай! Проспим все на свете! – толкнул он сладко сопящего напарника.

Серега подскочил как очумелый, недоуменно таращась по сторонам, однако, Бобров быстро привел его в чувство, и наскоро одернув хитоны, они подхватили свою поклажу и помчались на площадь, предварительно убедившись, что Агафон занят где-то на кухне.

Они успели вовремя. Никитос как раз давал последние наставления пацану лет двенадцати. Он явно обрадовался появлению Боброва и Сереги и тут же доложил, что продал один кусок синей ткани полностью за тридцать драхм. Причем покупатель интересовался, нельзя ли будет прикупить еще такой же ткани.

– Вот я бестолочь, – признался Бобров Сереге. – Надо было артикулы записывать. Как теперь спрос изучать?

– Да ладно, – сказал Серега, но заметно было, что он мнение Боброва о себе самом целиком поддерживает.

– И нож один, – добавил Никитос. – Но его за двадцать пять драхм.

И он вопросительно посмотрел на Боброва.

– Ну что, – сказал тот. – Прекрасно сработано, Никитос. Всего пятьдесят пять драхм. Твоя десятина, то есть пять с половиной.

Грек обомлел. Вот так просто за полдня заработать такую кучу денег. Да у него сегодня будет праздник. Это вам не на три обола в день существовать. Он тут же подумал, как будет рада жена и девочки. И только потом, что такие купцы на дороге не валяются, и он был трижды прав, когда согласился принять их предложение. Никитос не знал, как услужить столь щедрым хозяевам. Он сразу же предложил Сереге облегчить его ношу и тот с радостью согласился. Оставшийся за прилавком мальчишка, сын Никитоса, смотрел вслед удаляющейся процессии, разинув рот. Часто подменяя отца, он прекрасно знал цену деньгам, знал, что семья хоть и живет относительно неплохо, но никогда не сможет выбиться в зажиточные, как бы мать не ужималась с тратами. И вдругтакое счастье привалило.

Никитос спешил впереди, часто оглядываясь, словно торопя неспешно идущих следом Боброва и Серегу. Он вышел на центральную улицу, прошел по ней налево один квартал, потом повернул направо.

– Смотри, шеф, – вполголоса сказал Серега. – Опять в сторону порта, только с другой стороны от Агафона. Вот смеху-то будет, когда он узнает, а ведь он узнает непременно.

– Ну и хрен с ним, – мрачно ответил Бобров. – Мне сейчас до Агафона нет никакого дела. Меня больше лавка интересует.

– Дык, и меня интересует. А Агафона я так упомянул. По ассоциации.

Они так увлеклись разговором, что почти натолкнулись на стоящего Никитоса.

– Все, – сказал он. – Пришли.

Бобров оглядел капитальную стену, до края которой можно было дотянуться только подпрыгнув.

– Ну, – спросил он. – И где же здесь лавка?

– А вот здесь, – ответил Никитос и постучал в небольшую калитку в стене.

В калитке традиционно открылось окошко, Никитоса обозрели и, видно, признали, потому что калитка, скрипнув, открылась. Никитос пропустил вперед Боброва с Серегой и вошел следом. А навстречу уже спешил очень худой грек. Бобров подумал, что таких тощих лавочников быть просто не должно, они не выдержат конкурентной борьбы и разорятся, потому что ни один покупатель не станет у них ничего брать. И оказался прав, это был не купец, а его доверенное лицо. Сам купец, насколько они поняли из рассказа, давно пребывал в Гераклее, которая в Малой Азии, и теперь просто распродавал имущество, потому что держать лавку в Херсонесе оказалось для него разорительно.

– Странно, – сказал Бобров Сереге. – В Херсонесе и разорительно. Может мы их неправильно понимаем? Что же он продавал такое в своей лавке?

Серега выразительно пожал плечами.

А тем временем доверенное лицо попросил потенциальных покупателей пройти в дом и осмотреть его на предмет составления впечатления.

– Ну мы вообще-то не совсем покупатели, – мягко сказал Бобров.

– А кто же вы? – непонимающе вытаращился лицо.

– Ну мы, как это будет по-гречески, во – арендаторы. А вот товарищ Никитос у нас самый что ни на есть покупатель, – и Бобров показал на обалдевшего торговца.

Никитос, похоже, не ожидал такого, потому что глаза имел вытаращенные, а челюсть отвисшей.

Серега легонько ткнул его в бок и сказал шепотом:

– Соберись, Никитос. Так надо. Я тебе потом все объясню.

Торговец встряхнулся и принял уверенный вид, но все равно ничего не понимал. Однако сказал:

– Да, уважаемый Герасимос, я действительно покупаю ваш дом вместе с лавкой.

Худой грек, которого назвали Герасимосом, посмотрел на него с сомнением, но перечить не стал. Если человек хочет у вас что-то купить, зачем вам интересоваться называется он покупателем или вовсе нет. Главное, чтобы у него были деньги. Герасимос, видимо, подходил именно с этих позиций. Он молча, жестом пригласил следовать за собой.