Лавка колониальных товаров - [23]

Через полчаса тяжело нагруженная процессия из двух человек двигалась переулками к центральной площади. Носильщика Серега брать категорически отказался, сказав, что, если сэкономил, значит, заработал и поволок все сам. Бобров, похохатывая, шел сзади с гораздо меньшей ношей. Агафона счастливо избежали.

Вообще-то центральная площадь должна была быть совсем рядом, если судить по масштабам века двадцатого. Однако, пока дошли, Серега раз двадцать проклял свою ношу и свою бережливость. Хорошо, что он проклинал все это по-русски и его никто не понял. Ну, кроме Боброва. Тот на последней трети пути сжалился и предложил забрать часть поклажи, и Серега с радостью согласился. На площади Серега сразу пошел в нужном направлении из чего Бобров сделал вывод, что он тут не первый раз. И не ошибся, Серега был здесь в третий раз.

Площадь, несмотря на столь ранний час, уже была заполнена народом. Херсонес действительно оказался торговым городом, и жители его пользова-лись предоставленными им возможностями на полную катушку. Серега, не отвлекаясь, целеустремленно протопал мимо торговцев горшками, обувью и тканями и оказался перед знакомым прилавком. Стоящий за ним кудрявый бородатый парень встретил его веселым возгласом.

– Уф! – сказал Серега, сбрасывая с плеч тючок и отирая трудовой пот.

Бобров тоже опустил свою ношу на землю, однако пакет с ножами продолжал держать в руках.

– Йа, Никитос! – поприветствовал Серега торговца, и хотя на этом, видно, его словарный запас не закончился, он перешел на язык жестов.

Более продвинутый Бобров решил вмешаться.

– Пос та пас ме то магаси?* – спросил он и замер, так как сам не ожидал от себя такой прыти.

* как дела с лавкой? (греч.)

Поименованный Никитосом сморщился, будто у него разболелся зуб, но ответил вполне связно:

– Ола та кола. Диакосис драхмес.*

*все хорошо. Двести драхм (греч.)

Теперь настал черед морщиться Боброву. «Драхмесы» он вполне понял, а вот с «диакосисом» были проблемы. Но тут вмешался Серега, который как раз в прошлый визит слово «диакосис» и усвоил.

– Двести, – подсказал он Боброву.

Бобров думал недолго.

– Годится, – сказал он.

Серега повеселел и показал Никитосу на пальцах, что его предложение принимается. Тот тоже вроде обрадовался и пригласил его и Боброва в закуток за прилавком, отгороженный от базарного шума какими-то тряпками. Бобров с сомнением осмотрел хлипкое сооружение, но возражать не стал. Задернув за собой что-то типа занавески, Никитос повернулся к товарищам и извлек из под какого-то ящика маленький кувшин, набулькал в три плошки красного вина и сделал попытку разбавить его водой.

– Не-не, сказал Бобров, прикрыв свою плошку ладонью.

Серега поступил аналогично. Торговец посмотрел на них недоуменно, но долил воду только в свою плошку. После этого он еще слил несколько капель на землю. А вот тут Бобров решил последовать его примеру. К чужим богам надо относиться с уважением, если ты хочешь, чтобы тебя уважали их последователи.

Они медленно выцедили содержимое плошек. Вино оказалось терпкова-тым, но вполне приличным, хотя, если честно, Бобров не был большим знатоком, как, впрочем, и Серега. Жизнь не способствовала. Никитос посмотрел на них с интересом, ожидая верно неадекватной реакции, но на путешественников полстакана слабенького винца совершенно не подействовали.

– Я узнал то, что просил Серегос, – сказал торговец, стараясь выговаривать слова медленно и подкрепляя свою речь жестами.

– Охи, – подбодрил его Бобров.

Мол, мы практически во все въезжаем, поэтому можно особо не стесняться. Ну, Никитос его так и понял.

– Я здесь буду стоять примерно до полудня, а потом придет сын, и я могу вам показать лавку и познакомить с хозяином.

Бобров понял его с пятого на десятое, но суть все-таки уловил. И мешая греческие слова с русскими, отчаянно жестикулируя, с помощью Сереги спросил о возможности оставить у него часть товара.

– А что за товар? – поинтересовался Никитос.

– Покажи, – кивнул Бобров Сереге.

Серега развернул перед Никитосом один из привезенных Бобровым тюков. Там были собраны куски материи, которые Бобров хотел использовать в качестве образцов. Он покупал метров по десять самых дешевых тканей, но, по крайней мере, пяти разных расцветок. Никитос как увидел это многоцветье, так сразу практически потерял дар речи.

– Откуда? – спросил он, едва придя в себя. – Это же целое состояние, такую широкую ткань очень трудно сделать и стоит она очень дорого.

Никитосу можно было верить, он хотя и торговал якобы готовой одеждой, но она здесь представляла собой просто грубо раскроенные куски тканей. Как тот же хитон или, к примеру, гиматий. Поэтому он поневоле был специалистом.

– А если мы тебе их оставим, сможешь продать? – осторожно поинтересовался Бобров, предпочтя не отвечать на вопрос.

Никитос даже не раздумывал. Он, видимо, тоже считал, что удача приходит редко и упускать ее нельзя ни в коем случае.

– Конечно, – сказал он решительно, и сразу стало ясно – этот продаст.

– У нас вообще-то еще кое-что есть, – небрежно заявил Серега на смешан-ном русско-греческом диалекте.

– Покажете? – с надеждой спросил Никитос.