Латышские стрелки в борьбе за советскую власть - [49]

Там же мы узнали, что, хотя с нашей стороны железную дорогу и охраняют небольшие русские части, чехословаки пользуются полной свободой передвижения по ней, ограничиваемой единственно тем, что им самим приходится очищать путь от остатков разбитого венгерского эшелона.

Командир нашего полка решил остановиться на следующей за Михайловским Заводам станции – Арасланово. Туда мы попали вечером 15 июля. Кругом был густой уральский лес, а в нем – станционное здание и будка сторожа. Только к югу простирался луг без деревьев, поросший высокой степной травой. Командование считало лес непроходимым.

Командир полка решил использовать луг для обороны и задержать здесь продвижение чехословаков вперед.

Выслали разведчиков, в числе которых был и я. Сначала мы поехали на бронепоезде. Проехав приблизительно 4 км, мы затем около 2 км прошли пешком. Без шума мы продвинулись почти до того места, где был спущен с рельсов венгерский эшелон. В то время, когда наши разведчики приблизились к этому месту, чехословаки расчищали путь для дальнейшего движения. Нас не так уж интересовало, что они делают на полотне, важнее было узнать, какие силы у них здесь сконцентрированы. Поэтому мы не ограничились наблюдением, а бросились в атаку. Выяснилось, что тех, кто расчищал путь, охраняла цепь чехословаков. Когда мы атаковали эту цепь в районе железной дороги, началась перестрелка. Судя по выстрелам, цепь простиралась на 2 км по обе стороны железной дороги. Это свидетельствовало о том, что у чехословаков здесь были большие силы.

Когда мы в следующий раз вышли разведать силы чехословаков, они открыли по нам артиллерийский шрапнельный огонь из бронепоезда. Следовательно, у чехословаков, как и у нас, имелась артиллерия, только у нас отсутствовали заряды (они стреляли из 76-миллиметровых орудий), да у них был не самодельный, а настоящий бронепоезд.

Возвратившись в эшелон, мы узнали предложенный командиром план обороны, по которому полк занял следующую позицию: слева от железной дороги, которая проходила по середине луга, была расположена 1-я рота, на самом железнодорожном полотне – 2-я рота, справа – 4-я и 5-я роты. Самодельный бронепоезд разъезжал по линии. Сам эшелон и штаб полка находились на станции, в 2 км от передовой.

Так мы простояли два дня. На второй день разведчики сообщили, что чехословаки кончили расчищать путь. Из этого командир заключил, что мы должны быть готовы встретить врага. Для того чтобы обезопасить фланги и тыл линии обороны, посылались заставы. Заставы назначались и ночью. В заставу на левом фланге попал также я.

Стоя на посту (а простоять мне пришлось всю ночь, так как командир взвода, активно участвовавший в наших разведывательных операциях, устал и заснул), я услышал в лесу приглушенный шум. Погода была ветреной, лил дождь, поэтому трудно было разобраться в причине шума. Несмотря на эти обстоятельства, шум показался мне подозрительным.

Утром 18 июля, сменившись, я доложил об этом командиру взвода. Тот воспринял мое сообщение как шутку, но когда я, настаивая на своем, высказал подозрение в отношении чехословаков, он ограничился тем, что пообещал доложить о моих подозрениях командиру роты. Следует отметить, что на заре наш караул сменился.

Когда командир взвода доложил о подозрительном шуме ротному, тот развернул карту, внимательно разглядел окрестные участки на ней и повторил прежнее заключение командования о том, что лес справа и слева непроходим и что отсюда какое бы то ни было продвижение противника невозможно, а услышанное мною – посторонний шум.

Мое сообщение дошло, однако, до командира батальона Фридрихсона, но и он был одного мнения с ротным командиром, поэтому не обезопасил себя с флангов и не выслал туда разведчиков.

В ответ на эти действия командира я решил сам отправиться на разведку в ту сторону, откуда услышал шум. Пока я на складе снаряжался ручными гранатами, разведчики с фронта сообщили, что чехословаки начали наступление. Казалось бы, этот факт должен был побудить командира позаботиться об обеспечении флангов, однако он ничего не предпринял.

3-я рота и эшелон находились в резерве. В связи с донесением разведчиков командир решил выслать резервную роту на линию огня. Таким образом, сложилась следующая ситуация: впереди, в 2 км от станции, была выдвинута цепь из четырех рот, примерно в километре от цепи находилась резервная рота, а еще километром дальше находился штаб полка со всеми боеприпасами и пр. Наш эшелон остался под охраной конной разведки.

Последующее донесение разведки сообщало о том, что вместе с чехословаками, наступающими тремя цепями по обе стороны железной дороги, движется и бронепоезд. Затем началась перестрелка, так как первая цепь чехословаков уже вступила в бой с нашими передовыми частями.

Как раз в тот момент, когда командиру батальона сообщили, что первая цепь чехословаков разбита и что из лесу приближается вторая, мы услышали выстрелы в тылу, как раз оттуда, где находился эшелон. Выстрелы эти услышал и командир батальона, находившийся при резервной роте. Тут все поняли, что чехословаки через лес зашли нам в тыл. Это, однако, не произвело никакого впечатления на тех, кто находился на передовой линии. Редкие выстрелы, слышавшиеся в тылу, не заставили командира батальона опасаться того, что к нам в тыл попали сколько-нибудь значительные части чехословаков. Об этом свидетельствовал следующий факт: когда одновременно с услышанной в районе станции перестрелкой левый фланг 1-й роты сообщил, что чехословаки силами примерно одной роты нажимают на него с тыла, командир батальона не поспешил на помощь эшелону, а решил послать резервную роту на оборону левого фланга 1-й роты. Сделал он это, не проверив, что за перестрелка происходит в тылу. Пока резервная рота собиралась, перестрелка в районе станции усилилась. Наш бронепоезд, находившийся на месте боя, направился обратно – очевидно, было сообщено, что станция подверглась атаке. Командир батальона тоже отдал какое-то распоряжение той части резервной роты, которая еще не успела перебежать на левый фланг 1-й роты. Два взвода, правда, не успевшие еще развернуться в цепь и вступить в бой, сконцентрировались для обороны левого фланга, однако один взвод отсутствовал. Очевидно, командир батальона послал его на станцию.