Латышские стрелки в борьбе за советскую власть - [146]

Где-то далеко в степи видны были огромные облака пыли, по которым можно было судить, что большие массы всадников перемещались в направлении тыла белых. Еще на поле боя мы ждали помощи нашей кавалерии, и теперь загорелась искра надежды, что это – наши, которые спасут нас от смерти.

Белые засуетились и начали заметно нервничать – они боялись кавалерии Красной армии. Офицеры несколько раз упоминали имя Буденного. С поспешностью белые погнали нас в тыл. Однако облако пыли исчезло где-то в направлении Орехова, рассеялись и наши надежды на освобождение.

Нас гнали, как скот на убой, но мы были бессильны сопротивляться. Тех, кто, устав, не мог быстро идти, белые избивали нагайками. Это вызвало среди стрелков возмущение и протест. Белые угрожали застрелить каждого, кто отстанет. На эти угрозы мы отвечали смело и с презрением: «Вы могли сделать это уже давно, взяв нас в плен, но мучить себя мы не позволим». Более здоровые пошли медленнее, помогая самым слабым. Так мы все медленно плелись вперед. Нас страшно мучила жажда. Мы шли через бахчу, где валялись раздавленные конскими копытами арбузы. Как только кто-нибудь из нас хотел поднять кусок арбуза, чтобы утолить жажду, белые на лошадях врезались в колонну пленных и начинали избивать нагайками.

Добравшись до ближайшего хутора, мы сговорились дальше не идти и требовать, чтобы нам дали напиться и позволили отдохнуть. Чтобы организацию этого «бунта» не приписали одному лицу, мы все одновременно начали скандировать: «Воды! Воды! Отдыха! Отдыха!» Белогвардейский конвой, пораженный этой дерзостью, начал скверно ругаться и пригрозил нас пристрелить. Услышав наши крики, собрались крестьяне из окрестных домов. Возмущенные таким зверским обращением с пленными, они стыдили белогвардейцев: «Вы что, некрещеные, креста на вас нет?! Побойтесь бога! Вам даже воды жаль. Поглядите на этих замученных людей!»

Наш вид был действительно ужасен – полуголые, запыленные грязные фигуры, у многих перевязаны головы и руки. Ободренные сочувствием крестьян, мы начали протестовать еще громче, требуя воды и отдыха. Белые солдаты, слушая, как их стыдили крестьяне, стояли, опустив глаза. Офицеры, наконец, были вынуждены приказать напоить пленных. Пить! – Какое это было невыразимое наслаждение. Понять это может только тот, кто сам когда-нибудь перенес страшную жажду. Сбежались хозяйки с ведрами, до краев наполнили водой корыта для скота рядом с колодцем, и нас стали небольшими группами подводить к корытам. Мы погружали все лицо в воду и пили, пили. Казалось, нет ничего на свете вкуснее этой прозрачной освежающей воды.

Был уже вечер. Стемнело. Наступила темная украинская ночь, и в темноте конвой боялся вести нас дальше. Мы остались ночевать тут же, неподалеку от колодца, у большого стога соломы. Вокруг нашей группы были выставлены часовые. Охраняли нас очень бдительно, так что всем или большой группе бежать было невозможно.

Нужно было прежде всего спасать комиссара полка Лундера и командира Павара. Стрелков беспокоило то, что на рассвете могут привести пленных из наших соседних частей и кто-нибудь из них узнает наших командиров и сообщит об этом белым. Так как накануне последнего боя части нашего полка размещались на отдых в этих домах, кто-нибудь из крестьян-кулаков также мог узнать наших командиров.

Нужно было организовать их побег. Командир полка Павар отказался оставить стрелков и выразил желание остаться, а если будет возможность, организовать общий побег из плена. Комиссар Лундер с помощью стрелков ночью исчез. Его изчезновения не заметили, так как список пленных еще не был составлен и белые даже не знали точное их число. По дороге, пока мы шли сюда, к нам присоединили еще несколько пленных. Под вечер, до наступления темноты, командир и группа коммунистов обсудили два варианта побега: пока нас будут поить, используя сумерки, забраться под большое корыто у колодца и после ухода группы бежать, либо ночью зарыться поглубже в солому, а утром после ухода группы пленных бежать и перебраться через фронт к своим. Один из этих вариантов комиссар полка использовал и счастливо перебрался через фронт.

Утром следующего дня мы еще раз как следует напились и в сопровождении конвоя отправились дальше в тыл белых. Теперь идти было легче – мы хорошо отдохнули в ночной прохладе и жажда нас больше не мучила. Несмотря на то что мы уже второй день ничего не ели, самочувствие было неплохим, есть не хотелось. Некоторые из конвоиров рассказывали, что нам, действительно, улыбнулось счастье – ведь есть же приказ генерала Врангеля: красных латышских стрелков в плен вообще не брать. Нас ведут в штаб белой армии, так как белогвардейцам известно, что 5-й особый латышский полк недавно прибыл из Москвы, где он охранял главного вождя большевиков – Ленина, главнокомандующего Красной армии Вациетиса и других. Этот факт якобы свидетельствовал о том, что большевики были вынуждены бросить в бой последние резервы, а это, в свою очередь, означало, что скоро им придет конец.

Такого рода вести распространились по всему белогвардейскому тылу. Этот случай белые раздули как большую победу своей армии и предсказывали скорую гибель советской власти. Чтобы произвести своей победой на фронте большее впечатление на местное население в тылу, белые гнали нашу группу в штаб в качестве «вещественного доказательства», выдавая нас то за телохранителей Ленина, то за охрану штаба Верховного главнокомандования Красной армии и т. п.