Латышские народные сказки - [123]

Чужими стали милые дети, жестокими. Скорее собаку накормят, чем старику-отцу дадут кусок…

— Ладно. Только впредь, гляди, будь поумней, и дела твои поправятся. Послушайся моего совета: пойдем ко мне, есть у меня старый сундук, я тебе его отдам. Только сделай к нему столько ключей, сколько у тебя детей, а когда придешь к ним, то постарайся, чтобы они у тебя в руках ключик заметили. Если спросят, что это за ключ, правду не говори, а скажи, что это ключ от добра твоего припрятанного. Когда будешь умирать, тогда, дескать, ты его им отдашь…

Ладно. Надо попробовать. Приходит отец к старшему сыну, достает блестящий ключик и вертит в руках. Сын заметил и спрашивает, что за ключ у отца.

— A-а, это ключ от моего добра. Вот умру, тогда оно вам достанется. Ключик хоть сейчас могу тебе отдать, а когда стану помирать, тогда и скажу, где мое добро хранится.

Узнав об этом, сын сразу подобрел к отцу, стал обходительным, каким и должно быть сыну со своим отцом. Когда в воскресенье отцу захотелось пойти в церковь, старший сын дал ему свое новое платье и отвез, словно барина. Заметили это два других сына и дочери. Думают: «А отец-то, видать, вовсе не нищий, неспроста старший брат дал ему свою лучшую одежу и возит, как барина».

Подскочили они все к отцу, здороваются с ним, каждый к себе приглашает пожить… Пошел отец к другим сыновьям, им тоже рассказал про свое припрятанное добро.

Теперь старику недостает разве что птичьего молока. Сыновья делают все, что только его душе угодно, и просить ни о чем не надо. Живет у них как у христа за пазухой. Как-то раз встречают его дочери и говорят:

— Загордился отец, к нам даже и зайти не желает…

Младший сын велел сшить для отца новое платье, а средний — сапоги новые отцу справил, теперь старик с головы до ног во всем новом и ест досыта.

Так прошло много лет, и вот старик занемог. Привели пастора. Отдал старик пастору все ключи, чтобы тот передал их детям после его смерти. Когда отец умер, дети устроили ему богатые похороны. Потом пастор отдал детям ключи. Каждый радуется про себя. Позвали судейских, писаря, волостного старосту, и сами явились, каждый со своим ключом, а пристав и урядник с шашками наголо подле сундука встали, чтобы все было разделено по-честному. Открыли сундук и видят, что он совсем пуст. Лежит в нем только старый посох и бумажка, на которой написано: «Отлупить надо старого палкой, чтобы загодя не раздавал детям своего добра».

Каравай

ыл у одного отца сынок, который в шесть-семь лет нипочем не желал сам ходить: лодырь такой, не приведи господь. Прямо смех берет, да что поделаешь. Сделал отец коляску, посадил в нее сына и стал таскать за собой, нищенствуя.

Раз в одном доме некий благодетель положил на стол каравай и говорит:

— Ты, отец, не смей брать каравай. А ты, сынок, если можешь, возьми, а коли не можешь и не хочешь, сиди голодом!

Сынок в тот день был очень голоден. Долго ерзал он в своей коляске, пока не спустил на пол сперва одну ногу, за ней вскоре и другую.

«Вот, слава богу, хоть из коляски вылез», — прошептал отец чуть слышно.

— Ну, отдохни, отдохни, сынок, после первого шага, а то как бы брюхо не надорвал! — смеются остальные. Малость погодя сынок уже и у стола.

Однако какая-то невидимая сила утаскивает каравай все дальше и дальше, сынок все за ним да за ним, пока оба за дверью не очутились. На дворе сынок думал каравай бегом нагнать, но озорной каравай так умучил мальца, что у того спина взопрела. А потом каравай и вовсе пропал, словно в воду канул.

Отец обрадовался, говорит:

— Это был добрый дух, он тебя от лени вылечил!

С того дня сын стал ходить сам, научился работать и в конце концов вырос дельным человеком.

Ленивая жена

богатых родителей росла единственная дочка, была она очень красива и избалована. Но при всей красоте и богатстве никто не хотел на ней жениться, потому что люди поговаривали, будто есть у нее такая болезнь — «норов» называется: когда девице в чем-нибудь не угодят, она тотчас все дела бросает, ложится в постель и лежит до тех пор, пока ее желание не исполнят и не задобрят ее. Как-то раз опять приехал к ней жених свататься — молодой, зажиточный хозяин. Мать расхваливает на все лады свое холеное чадо, жаль, говорит, с дочкой расставаться, тяжко будет жить без нее; а отец, человек простодушный и честный, говорит жениху прямо:

— Коли нравится тебе моя дочь, тогда бери ее, раз уж Лайма послала, но чтобы ты меня лихом не поминал, скажу тебе заранее: мучит ее одна хвороба — «норов» называется.

Молодой человек подумал малость и говорит:

— Ладно, будь что будет, возьму ее: где найдешь человека, чтобы уж вовсе без недостатков; на меня самого тоже другой раз находит тяжкий недуг.

— Что ж это за недуг?

— Ежели мне случится натощак холодной воды испить, то становлюсь бешеным до тех пор, пока не поем.

Вот рядились они да сговаривались о том, о сем, наконец порешили, что девице с «норовом» и парню с «бешенством» надо пожениться.

Поженились они и зажили ладно — в мире и согласии. Прожили этак с месяц, когда жене вдруг захотелось поехать к матери. Муж толкует ей, чтобы потерпела пару деньков, теперь, мол, самая горячая пора, пахать надо, не разгибая спины. Сказал он ей так, позвал батрака и ушел с ним пахать. Тут молодица и захворала «норовом»: улеглась она в кровать, и нет ей до хозяйства никакого дела. Приходит девка-батрачка и говорит — пора готовить и нести полдник пахарям, а хозяйка лежит в кровати и только шипит как змея, слова не вымолвит. Девка перепугалась, шмыгнула вон из избы.